Секретарь цехового партбюро Огарышев Глеб Николаевич проверил микрофон: постучал, как положено, по микрофону ногтем. Гулкий звук заставил Гошу встрепенуться.
— Начнем, товарищи, — буднично сказал Огарышев. — Как обычно, временем выступающего с отчетом ограничивать не станем. Вопросами прошу не перебивать. Все вопросы в конце… — Он повернулся к Гоше, который сидел за столом президиума справа от него. Слева находился Курбатов. Вот и весь президиум. — Докладывайте, Челомбитько, без смущения и сколько понадобится.
Гоша нехотя поднялся. До трибуны было всего четыре шага. Он прошел их и вернулся к столу — за блокнотом. Все же несколько секунд потрачено. Но тут Гоша вспомнил, что времени у него невпроворот — столько, сколько понадобится, — времени для доклада о командировке. Но на что его употребить, время?
— Прошу, — опять сказал Глеб Николаевич, обращаясь к Гоше, который теперь держался разведенными в стороны рунами за края трибуны и смотрел в раскрытый блокнот.
Гоша откашлялся, поднял глаза. В зале сидели только знакомые люди — сборщики и электронщики, а в правом углу еще пестрели разноцветные косынки — там сгруппировалась малярка. С каким бы удовольствием он поменялся местами с любым человеком из зала!
— Давай, Челомбитько, не тяни, — донеслось до Гоши снизу.
Он опустил глаза, взялся одной рукой за стойку микрофона:
— Это государство, эмират то есть, находится в Юго-Западной Азии, на берегу Персидского залива. Конституционная монархия. Население в основном арабы, шестьдесят девять процентов — городское население…
— Шестьдесят девять? Что ты говоришь! — опять послышался тот же голос, который призывал его «не тянуть».
Глеб Николаевич постучал по графину:
— Спокойно, товарищи.
Гоша набрал побольше воздуха в грудь и ринулся, как в омут: забарабанил, зачастил названиями, цифрами, именами, процентами и веками, благо потрудился он вчера вечером в библиотеке досконально, и жаловаться на отсутствие чего-либо в блокноте не приходилось.
— В начале нашей эры — небольшое княжество… В четвертом — шестом веках в составе государства Сасанидов… В начале шестнадцатого века захвачено Португалией…
В зале, чувствовал Гоша, воцарилась глубочайшая, можно сказать — провальная, тишина. Челомбитько целиком и полностью понимал, что тишина эта — не от любопытства и повышенного интереса к тем сведениям, которые он обрушивал сверху на головы своих товарищей и коллег. Просто сборщики, электронщики и малярка, большинство в которой составляют женщины, замерли от изумления: кому нужны эти подробности, если каждый, подобно Челомбитько, способен вычитать их в библиотеке? Не сошел ли с ума молодой шеф-монтажник, демонстрируя такую свою эрудицию?
