В библиотеке Челомбитько понравилось. Вот только окна для проветривания они открывали примитивно — тянулись палкой к форточке. А можно поставить на фрамуги моторчики и придумать, как организовать проветривание с одного пульта, то есть с использованием современной техники, Гоша заполнил почти весь блокнот крупным почерком человека, которому редко приходится заниматься писаниной, и возвращался домой с успокоившимся сердцем, потому что теперь мог отчитаться о своем эмирате в полном объеме, несмотря на недолгий командировочный срок и большую занятость.
Гоша добирался до самого дома пешком, так как автобусы в столь позднее время ходили редко. Блокнот он сунул во внутренний карман полушубка, руками размахивал. По задубевшему от мороза асфальту мела поземка; у домов и на проезжей части улицы, вдоль тротуара, залег кое-где снег — неровными островками, вытянутыми и хвостатыми. В ночной темноте он был особенно белым и мало походил на снег, а больше напоминал Гоше песок на площади перед гостиницей в столице эмирата в раскаленный полдень. Там в этот час все было белым: песок, одежда на людях, солнце, небо.
Видно, от избытка приобретенной информации и быстрой ходьбы Гоше стало жарко, а вот ожидавшая его дома Маруся куталась в пуховый платок. Гоша начал рассказывать ей, как замечательно провел время в библиотеке. Жаль, сказал, что нет никакой возможности ходить туда регулярно и знакомиться с новинками мировой литературы.
— Жаль, — поддержала Маруся. Она сидела на диване и обеими, руками стягивала платок у подбородка. — Жду тебя, жду. Тяжело без тебя одной вечером.
Ночью Гоша почти не спал. У Катюши подскочила температура. Она постанывала, просила пить, раскрывалась. Маруся тоже кашляла и жаловалась на боль в груди. К утру им обеим полегчало, но на работу жену Гоша не пустил и вызвал врача.
А сам он был совсем здоровый, но из-за такой, наверное, неспокойной ночи мысли в голове перепутались. Все цифры и факты про эмират, как он ни старался их удержать, разбегались по сторонам. В общем, к началу отчета Гоша листал блокнот и паниковал до мелкой дрожи. А уже в красный уголок цеха потянулись люди.
К Гоше подошел начальник цеха Никитин и сказал:
— Извини, Челомбитько, не могу присутствовать. Совещание у директора.
— Ничего, — ответил ему Гоша. — Конечно, идите к директору. — И подумал: вот бы какое-нибудь сей момент сверхординарное событие! Общезаводское собрание или митинг, чтобы никто не мог присутствовать на его отчете.
