– А у гремлинов тоже другое летоисчисление? – шепотом спросила Мазя, дернув Ната за рукав.
– Не знаю.
Не успел Нат задать этот вопрос тете Филе, как она снова заговорила с Луминессой:
– Мистер Силвен сказал, ты изменилась. Мне надо тебя осмотреть.
– Хм, – загрохотало у Ната в груди. – Я правда изменилась. Я чувствую себя странно. Меня действительно надо осмотреть.
Луминесса замолчала, склонила голову набок, и ноздри ее задрожали. Она наклонилась к Мазе, высунула длинный розовый язык и снова облизала ее с головы до ног. Мазя пискнула, а Луминесса даже замычала от удовольствия.
Солененькая! – протянула Луминесса.
– Лошадиные слюни! – с отвращением сказала Мазя, вытираясь рукой.
– Слюни единорога, если точнее, – рассеянно сказала тетя Фила. Она задумчиво посмотрела сначала на Мазю, потом на Луминессу.
– Что? – спросил Нат.
– У нее изменились вкусовые пристрастия. Интересно, это симптом? Когда собаки едят траву, это значит, что у них болит желудок. А если человеку хочется есть грязь, то ему не хватает железа и минералов.
– Получается, Луминессе не хватает авиасмазки? Или бензина?
– Вроде того.
Тем временем Луминесса взмахнула хвостом и пошла к лесу.
– Мы скоро вернемся, – бросила тетя Фила мистеру Силвену. – Мазя, пожалуйста, идем с нами. Твое присутствие сильно облегчит задачу.
– Я-то пойду, – буркнула Мазя. – Но пусть она прекратит меня вылизывать.
– Чепуха, – ответила тетя Фила. – Ее слюна – самая чистая жидкость, в которой ты за всю свою жизнь купалась.
Мазя открыла рот, чтобы возразить, но Нат схватил ее и прошептал:
– Не спорь! Ее потом легче будет убедить тебя оставить.
– Думаешь?
– Кажется, она просто счастлива, видя, какое впечатление ты произвела на Луминессу.
– Ну ладно, – вздохнула Мазя.
Луминесса повела их в самую чащу. Ветви деревьев здесь сплелись так туго, что кое-где пройти было просто невозможно. Послышалось журчание ручья. Они подошли к большой отвесной скале. Луминесса скрылась за ней, Нат осторожно прошел следом и остолбенел.
– Отличное у тебя укрытие, – сказала тетя Фила и опустилась на землю. Нат присел рядом, а Луминесса изящно устроилась в небольшом сооруженном ею лежбище.
– Мазя, дорогая, присядь у изголовья, чтобы она тебя видела и чувствовала, – попросила тетя Фила.
Мазя обомлела, услышав «дорогая» в свой адрес, но Нат ободряюще кивнул гремлинше. Это очень хороший знак.
– Ляг, пожалуйста, на правый бок, – сказала тетя Фила Луминессе, подвигая ближе медицинскую сумку.
