Академия насчитывала восемь классов. Каждый из них имел свое название: фара, инфима, грамматика, синтаксима, пиитика, риторика, философия и богословие. Принимались сюда дети всех сословий, но не моложе двенадцати-тринадцати лет.
Вскоре выяснилось, что Федору, который зачислен был в приготовительный класс — так называемую славяно-русскую школу, — делать там нечего. Ибо он хорошо уже знал не только азбуку, но и Часослов, Псалтырь, и письмо. Способный ученик быстро обогнал сверстников и в классе фары, где учили читать и писать по-латыни. Знание ее было необходимым — ведь лекции читались на латинском языке.
Как пригодился Федору латинский язык в дальнейшем — при изучении немецкого и французского языков! В последующих классах с увлечением изучал он и историю, и географию, и философию. Отмечен был и за успехи в риторике — в искусстве красноречия на русском и латинском. Голос красив и звонок, дикция чистая, и читает воодушевленно, не как иные — бубнят, будто каши в рот набрали.
В стенах Заиконоспасской академии проходили не только школу знаний, но и школу характера. Преподавали за редким исключением одни монахи. И в классах, и в воскресных проповедях с церковного амвона призывали они учеников к жизни строгой, к дисциплине, к труду неустанному. Многочасовые занятия, частые посты и длинные церковные службы требовали от учеников немалых духовных сил. «Сытое брюхо к ученью глухо», — приговаривали академические наставники, когда подопечные жаловались, что трех копеек в день (старшие ученики получали четыре копейки) на прокорм маловато. Правда, цены на провиант были не слишком велики. Фунт ржаного хлеба — две-три полушки (полушка — одна четверть копейки), фунт сельдей или ветчины, поторговавшись, за деньгу (полкопейки) можно приобрести. Платили за фунт же: постного масла — полушку, меда — алтын (три копейки), икры — три — пять копеек. Но ведь платить еще надо и за постой, и одежонку починить, свечей и бумаги приобрести, к цирюльнику сходить. Не столь уж редко ученику приходилось довольствоваться хлебом да квасом с луком, огурцами или капустой, горячим сбитнем.
Федор со временем привык к аскетическому быту, к суровому по-монастырски распорядку жизни. Трудолюбие, нравственная чистота, умеренность в еде, отвращение к пьянству и курению — эти качества окрепли в юноше за долгие годы не очень-то легкой московской жизни, наполненной напряженной учебой. И весь дальнейший путь Волкова — красноречивое подтверждение его духовной стойкости и нравственной требовательности.
