Даже от воспоминания бросило в дрожь. Воронка. Жуткая, беспощадная воронка, высасывающая силу. И она не снаружи. Она внутри. Она и сейчас там. Тянет энергию из донорского поля, которое почему-то продолжает её отдавать. Спокойно и ровно. Это невозможно. Таких доноров не бывает! Этот человек должен сейчас лежать без чувств, на грани жизни и смерти…
Эштон обернулся. Девушка стояла в углу, вжавшись в стену. Медики, казалось, вовсе её не замечали, да и пациент засомневался в собственном зрении — фигура была зыбкой, почти прозрачной. Взгляд упорно отказывался фиксировать детали внешности, но… Спину окатило холодом. Эштон не верил в призраков, но ведь он сам только что был у порога смерти. Или уже за порогом? Он зажмурился, снова открыл глаза, несколько раз моргнул, старательно сосредотачивая внимание на странном фантоме, и наконец встретился с девушкой взглядом. Морок рассеялся. Та, кого он надеялся никогда больше не увидеть, смотрела на него широко распахнутыми глазами и теребила кожаный браслет на предплечье. Эштон взглянул на собственную руку. И резко поднялся. Закружилась голова, но он устоял на ногах.
— Я пойду. Спасибо за помощь.
Врач попытался усадить пациента обратно на кровать.
— Что вы! Мы должны убедиться, что с вами всё в порядке! — затараторил он.
— Поверьте на слово. — Эштон решительно отцеплял от рук и груди датчики. — Я абсолютно здоров. Спасибо, вы очень много для меня сделали. До свидания.
— Что вы? Куда вы? У вас, наверное, шок!
— Наверное, — не стал спорить пациент и быстро пересёк палату.
— Но это же уникальный случай! — прибег врач к последнему доводу. — Мы должны тщательно вас обследовать!
В устах лейского медика эти слова казались приговором. Эштон сгрёб Джину в охапку и вытолкнул из палаты. По коридорам они пролетели без препятствий — отводящие взгляд чары ослабли, но всё-таки действовали. Через несколько минут беглецы оказались во дворе больницы, и опомнившаяся Джин потянула спутника к маленькой зелёной машине. Илона стояла возле водительской двери, сжимая в пальцах сигарету, догоревшую почти до фильтра, и не отрываясь смотрела на приближающуюся к ней пару. В нескольких шагах от матери Эштон замер. Узнать в этой растрёпанной ссутулившейся женщине с невероятно усталым взглядом Илону, статную, всегда элегантную, одетую с иголочки и бесконечно уверенную в себе, было сложно.
— Сколько прошло времени? — потрясённо пробормотал Эштон.
— Две недели, родной. Тебя не было две недели.
