Яковлева протянула ему сверток.
— Захотите — почитаете на досуге.
Книгу, запеленутую в «Русские ведомости», он развернул дома. Она была монументальна, заметно потрепана и одета в самодельный картонный переплет. Он перевернул корочку и прочитал:
Das Kapital.
Kritik der politischen Oekonomie.
Von
Karl Marx.
Hamburg
Verlag von Otto Meissner.
1894
Павел Карлович полистал книгу бегло, проглядывая отчеркнутые ногтем места, останавливаясь на карандашных пометках. Видимо, эти страницы прошли через множество рук: пометки делались синим и черным карандашами, два-три листа оказались прожженными. Кто-то курил, уронил, очевидно, трубку и просыпал чадящий табак.
Штернбергом овладело удивительное чувство — чувство сопричастности с теми незнакомыми людьми, которые склонялись над этой книгой раньше, и он погрузился в чтение. Когда оторвался от «Капитала», за окном стояла ночь. В лампе нервно прыгало пламя: кончался керосин.
Над крышей соседнего дома висела луна, а дальше, левее, пролегла широкая светлая полоса — Млечный Путь.
Павел Карлович представил себе эту полосу, приближенную телескопом, состоящую из бесчисленного множества звездочек, которые лежат так близко друг к другу, будто они слились.
«О наблюдениях совсем забыл».
Он долил в лампу керосина и опять погрузился в чтение. Так прошла ночь. Во дворе раскашлялся Ульян. Зашуршала, сгребая сухие листья, метла. Приближалось утро.
Весь день Штернберг что-то делал, отвечал на вопросы, а сам как бы отсутствовал. Едва схлынули дневные заботы, он заперся в кабинете и остался наедине с книгой.
Он читал несколько недель. Иногда не все было ясно, он возвращался к прочитанному дважды и трижды, пока не раскусывал твердый орешек и не добирался до его ядра.
Научные доводы Маркса, как ступеньки, уводили все дальше и дальше. Мысли Павла Карловича, еще вчера расплывчатые, подобно пластинке, опущенной в проявитель, прорисовывались, обретали четкость. Никогда ни один ученый не властвовал над ним так беспредельно. Никогда ни один ученый не подкреплял свои выводы так неопровержимо.
Приученный всей своей жизнью к аналитическому мышлению, Штернберг с неутолимой жадностью впитывал прочитанное. Он подумал вдруг, что к восприятию Маркса его подготовила астрономия — наука о небесных телах. Ведь именно они, астрономы, испокон веков взрывали каноны, опровергали догмы, доверяли лишь анализу, опыту, наблюдениям.
Николай Коперник сокрушил многовековое астрономическое наследие, вернул Земле ее настоящее место, низвел ее до рядовой планеты, обращающейся вместе с другими вокруг Солнца. Мятежная правота Джордано Бруно привела его на костер инквизиции. Галилео Галилей за упорное стремление к истине расплачивался долгими годами мучительных преследований.
