„Дядь Серый, а вы чего, в бога верите?“ – спросил Изюмка.
„Не, – отмахнулся Серый.“ – Не верю. Ни в бога, ни в дьявола.»
«А чего ж креститесь?» – «Так. По привычке… Мать вот у меня была сильно верующая. Каждый день на ночь поклоны била. Лампадку жгла… иконы… И чего? Всю жизнь так и прожила… без радости… Батя погиб, жратвы не хватало, нас тянула… Нет, не верю я в бога!» – решительно закончил Серый. – «А может…» – начал Изюмка, – «Нет, не может! – твердо, словно доказывая что-то самому себе, сказал Серый. – Если посмотреть, чего в жизни бывает, и представить, что это все… ну, того… в воле божьей… то страшно подумать… Пусть уж лучше никакого бога не будет, чем такой…» – «Да,» – подумав, согласился Изюмка.
«Ну, вот и пришли!» – удовлетворенно сказал Серый, оглядывая влажную от росы полянку. – «А озеро где ж?» – сонно удивился Йзюмка, окидывая взором сплошную стену ольшанника по бокам, переходящую в камыш впереди. – «А там! – Серый ткнул пальцем в камыш. – Тут правее сход есть. Но стоять тут будем. Тут ветра нет и суше. Спать хочешь?» – «Не-ет…» – неубедительно проблеял Изюмка, моргая слипающимися глазами. – «Щас я… щас я соображу…» – Серый закрутился по поляне. Сначала Изюмка пытался следить за ним и называть про себя его действия: «Это он костер собирает… щепки… это сучки побольше, тряпку достал… с веревками… натянет от ветра… чтоб костер не задуло… спать…» – но вскоре бросил это безнадежное занятие, присел на потощавший рюкзак и уронил голову на руки. – «Эй, Изюмка! – окликнул его Серый. – Погодь, не спи. Сейчас я сделаю по-людски, тогда, того, ляжешь…» – Эти слова Серого были последними, которые услышал Изюмка. Потом из камышовой стены вылезла мягкая туманная влажная лапа и накрыла его с головой. – «Хорошо!» – подумал Изюмка, покачиваясь на теплой пахнущей илом ладони.
Утром, когда Серый разбудил Изюмку, над озером стоял густой клубящийся туман. – «Как кастрюля!» – сказал Изюмка, поеживаясь от утреннего холода. Осенняя трава кое-где уже была тронута изморозью. Изюмка присел на корточки и долго рассматривал причудливые узоры на травинках и листьях. Серый не мешал ему, раскладывал рыболовные снасти, которые вынимал из большой клеенчатой сумки. Налюбовавшись изморозью, Изюмка подошел к нему и молча остановился за спиной.
«Вот гляди, Изюмка, – не оборачиваясь, со вкусом начал говорить Серый. – Это вот – донки, – он указал на маленькие рогатки с намотанной на них леской. – Я таких с ночи вдоль берега восемь штук поставил. Наживка – червяк. Можно еще живец или лягушонок – ну да их ловить надо. Вчера недосуг было. Сегодня, может, поймаем. Берет на донку налим. Чем погода лучше, тем хуже берет. Такая вот петрушка. На червя, конечно, может и окунь взять, и подлещик, ну а на живца – только налим. Видал налима? У него мясо нежное, а сам на змею похож. А глаза собачьи… да… Вот здесь у меня опарыши в коробочке, С грызунятника унес. Знатная, скажу, наживка. Правда, еще лучше – короед. Личинка его. Под корой живет и дерево жрет. Толстая, белая, противная – жуть. Рыбное население ее очень даже уважает. А вот это – тесто. Тоже для наживки…» – «Это вам тетя Клава дала?» – спросил Изюмка. – «Не, – смутился Серый, – Это я сам купил, в кулинарии. Специально. Держу в морозилке и беру по куску. Плотва на него идет, уклейка… Можно и на хлеб, конечно… Наживка разная бывает… Вот, к примеру, тут недалеко озеро есть. Карпов разводят. По осени их бреднем выгребают, ну да остается кое-чего… Браконьерство это… Так вот карпа ловят на вареную картошку… да… Еще на жмых можно… Здоровые они, вот такие… но нельзя… А вот это, гляди, Изюмка, удочка. Здесь поплавок – узнаешь чего?» – «Иголка дикобразья,» – догадался Изюмка. – «Ага. С грызунятника тож. Николай дал. А еще можно – гусинку. Ну, перо от гуся, ощипанное. А это – грузило. Видишь – дробинки? Ну, стреляют которыми. Из ружья. Сверху большая, снизу меньше, потом еще меньше… ну и так… а на конце, сам понимаешь, крючок. На него наживку… Тебе удочку сладить? Сейчас вот удилище срежу…» – «Не… Нет, дядь Серый! – быстро отказался Изюмка. – Мне не надо пока. Я пока погляжу.» – «Ну гляди, чего ж,» – согласился Серый. Изюмка заметил, что, рассказывая о рыбах и снастях, он, против обыкновения, почти не мямлил и очень редко говорил «того».
