Дома Изюмка вытряхнул лисенка на пол. Тот сразу присел и сделал лужу. – «Варька!» – глухо позвал Изюмка. – «Ась?» – Варька заглянула из кухни. Рукава засучены, руки по локоть мокрые. Увидела лисенка, взвизгнула от восторга. «Ой, лиска! Настоящая! Откуда у тебя?» – «От верблюда! – отрезал Изюмка. – Воротник тебе!» – «Что?!» – растерялась Варька. – «Воротник! На пальто! На зимнее! Поняла?!!» – заорал Изюмка. Варька присела, прижала мокрые ладони к запылавшим щекам. – «Ой, да ты что, Изюм! Как же? Она же живая!» – «Это уж твое дело! – жестко, сдерживаясь из последних сил, сказал Изюмка. – Кешку попроси, он прикончит…» – Варька взглянула на белое лицо Изюмки, вздрогнула, кинулась к нему, прижала к мокрому животу, мокрыми руками гладила взлохмаченные волосы. – «Ой, ты! Изюм, ой, глупый! Ой, да неужто я!.. Ой, да какой глупый! – потом оттолкнула Изюмку, побежала на кухню, вернулась с блюдцем молока, присела на корточки перед лисенком. – На, лиска, попей! – Лисенок понюхал и быстро-быстро заработал розовым язычком. – Ой, какой! – окончательно умилилась Варька. – Пушистый. Замечательный. Пусть сегодня у нас переночует, а завтра отнеси его обратно. Он, небось, уже соскучился…»
Изюмка медленно, щупая руками место, опустился на диван. На лицо его также медленно возвращалась краска жизни.
* * *
Изюмка открыл дверь и крикнул, в гулкую пустоту коридора: «Дядь Серый, это я пришел!» – уловил раздраженный разговор нескольких голосов и испуганно юркнул на сеновал. Подождал. Ничего не происходило. Разговор шел рядом, в рабочей комнате. Изюмка положил одну кипу на другую, залез наверх, и, приподнявшись на цыпочки, заглянул в рабочую комнату, через зарешеченное окошко. Серый сидел за столом, уронив голову на руки. Изюмка сразу догадался, что он пьян. Напротив Серого, на отодвинутом от стола стуле сидела зоотехник Тамара Михайловна, а у двери, прислонившись к стене, стояла заведующая сектором.
«Сергей Иванович, если вы в состоянии меня слушать, то я повторюсь: Мы ценим вас как добросовестного работника! Но ваше… ваше пьянство… позвольте назвать вещи своими именами… больше терпеть не намерены! Мы не можем жить в постоянной угрозе несчастного случая! Отвечать ведь нам! Вы должны понять!» – «Я вас понял,» – сказал Серый, на секунду приподняв голову, и Изюмка тут же сообразил, что он уже не столько пьян, сколько от стыда изображает из себя невменяемого.
«Мы вам от имени администрации уполномочены заявить: терпение наше истощилось. В свободное время – дело ваше, что вы там делаете… Но на работе… Короче: если еще раз повторится, вы будете уволены. Безо всяких разговоров. Вы поняли меня?» – Серый кивнул, не поднимая головы, и стукнулся лбом об стол. Жест получился почти невыносимо клоунский. – «И этот мальчик, который к вам ходит – любимец всего зоопарковского пролетариата… Я понимаю, вы к нему привязались, вам его жалко… Но вас ведь, кажется, просили после пожара… В клуб юных зоологов принимают детей с шестого класса, а он много моложе. К тому же – надо смотреть правде в глаза – мальчик явно дефективный, что еще повышает риск несчастного случая. Плюс ваше пьянство… Настоятельно прошу вас объяснять ему…» – Серый икнул. – «Да чего с ним разговаривать! – возмущенно воскликнула завсектором. – Он же не понимает ничего!» – «Не-ет! – проблеял Серый и мелко захихикал. – Я все-е понима-аю!»
