— Будут смеяться… — Голос у виновника дрогнул
— Другими словами, боитесь, что станет известно в каком виде вы решились участвовать в церемонии подъема боевого знамени корабля? Но каким образом? Объявлять такой приказ перед строем не положено. Мало ли что лежит у меня в папке. Так ведь меж корочек, изнутри. Абсолютная гарантия, как, скажем, исподники под шинелью…
— Ещё издевается, — кратко резюмировал минёр, возвратившись в пятую каюту.
— Три к носу, легче проморгаешься, — пошутил Чеголин и попробовал утешить: — Разве курсантом гальюны не драил?
— Не вижу аналогии.
— А со временем всё пойдет на пользу.
— На чужом глазу бельмо не помеха, — обиделся Пекочинский.
— Ну и зря кипятишься. Подумаешь. Сегодня фитильнули тебя, завтра взыскиваешь сам, но уже со знанием дела.
— Поглядим, что будет, когда тебе самому прижмут хвост, — заметил Пекочка и как накаркал.
После выхода из дока на корабле состоялась ревизия всех помещений, и в носовом артиллерийском погребе обнаружили влагу, которая сочилась из дырчатых трубок системы орошения.
— Боезапас принимать нельзя, — грозно сказал Лончиц. — Погреб содержится отвратительно.
Вывод был справедлив, хотя и неожидан для Чеголина. Кому не известно, что температура и влажность воздуха здесь подлежат такому же контролю, как в Эрмитаже. За показаниями приборов следил специальный дозор. Ещё утром лейтенант спускался сюда вместе со старшиной первой статьи Рочиным и росписью в журнале засвидетельствовал полный порядок. Чеголин не понимал, что тут произошло, и пока ему ничего другого не оставалось, как признать критику:
— Виноват!
— Разберусь и накажу! — разносил старпом, обвиняя в безответственности, попустительстве и верхоглядстве. — Что отличает настоящего офицера? — спросил он и сам же ответил: — Последовательность в действиях, которой у вас пока нет!
Обход корабля продолжался, но взбешенный Чеголин, немного поотстав, успел спросить у старшины первой статьи Рочина:
— Кто отвечает за порядок в погребе? Вы или только я?
— Сами же расписались в журнале…
— Вот как? Два наряда вне очереди!
— За что, товарищ лейтенант?
— Полюбуйтесь сами. В погребе прибрать и доложить!
Когда Чеголин догнал свиту старпома, инженер-лейтенант Бестенюк невинно шепнул:
— Чего зря разоряешься? Орошение погребов вовсе не в твоем хозяйстве. Пока нет боезапаса, идет притирка и опробование клапанов.
— Ну?
Разве не обидно выслушать нотацию со всеми нелестными эпитетами, которая, оказывается, была не по адресу? В целях восстановления справедливости Артём немедленно поставил об этом в известность старпома, но отпущения грехов не получил. Наоборот, снова досталось за плохое знание пределов заведования. Только после того Лончиц напустился на зловредного механика:
