Море дышит велико - Кирилл Павлович Голованов

Тишина не бывает одинаковой. Она похожа на воду, все качества которой — жёсткая или мягкая, пресная или горько-соленая — зависят от примесей. Артём Чеголин различал нервный шелест страниц. Тридцать человек в тишине класса листали конспекты. Это была нетерпеливая, взрывчатая тишина.

Артём тоже листал свои тетради, которых накопилось так много, что они едва втискивались в специальный парусиновый чемодан. Он листал их, поглядывая на входную дверь, поскольку была его очередь дежурить по классу. Когда дверь наконец распахнулась, пропустив сухощавого «капраза» в тужурке при всех орденах, Чеголин подхватился было скомандовать, но не знал как. По-старому: «Встать! Смирно!..» — уже неловко. На верхней кромке чёрной доски рядом с сегодняшней датой: «25 апреля 1947 года» — дразнилось меловыми буквами неоконченное слово: «л-е-й-т-е-н-a-н…» Восемь букв — восемь экзаменов, итоговых за выпускной курс и государственных. Возглашать по-новому: «Товарищи офицеры!» — тоже пока нельзя. Последняя буква из того заветного слова, что выведено на доске, пока не заработана.

— Корпите? — рассердился «капраз». — Зачем?

— Сами знаете, товарищ капитан первого ранга. Завтра последний экзамен.

— Вон из класса! Загорать, купаться…

— Как загорать? А консультация?

— Никаких консультаций! Ежели кто, пн-те, болван — всё равно не поможет. Остальным нечего разводить толкунцы.

Преподаватель насмешничал, слегка покачиваясь с пяток на носки. Его «пн-те» — означало сократившееся от частого употребления присловье «понимаете», а «толкунцы» было неофициальным термином из курса лоции, где рассматривались штурманские задачи, связанные с приливо-отливными явлениями. Слово это, употребленное в переносном значении, не озадачило никого из присутствующих. Все они умели определять время наступления и высоту полных и малых вод в любой точке Мирового океана, переменные направления и скорости возникающих при этом течений. Но таблицы и формулы давали только самоуверенную иллюзию знаний. Надо было ещё почувствовать, как прилив, встречаясь с отливом, заставляет море клокотать в полный штиль, как упомянутые «толкунцы» швыряют корабль, и корпус его будто скрежещет по камням, и рулевой не в силах выдержать назначенный курс. Понятно, что школяры не желали «разводить толкунцы» и смеялись, уже считая себя моряками.