— А вы чего молчали?
— Перебивать невежливо. Думал, вы сами знаете, кого из нас следует ругать за упущения по службе!
— Вы! — зашелся во гневе Лончиц, сообразив, что ему самому надо бы знать, кто и за что отвечает. — Вы!
Но старпом раздумал объявлять мнение о ехидном командире боевой части пять и взамен пообещал:
— Разберусь и обязательно накажу!
Год 1942-й. Прикладной час
Крутая тропа, вырубленная в грубом плитняке, казалась ступенчатой, но площадки были неровными. Максим Рудых, оступившись, угодил ботинком в белесый ягель, который, мягко просев, обдал ногу промозглой жижей.
— И здесь болото! — возмутился он, вытаптывая! пузыри из обуви. — А ещё говорят, что вода всегда найдет себе гальюн.
— Тундра, уточнил Выра.
— На горном склоне? Где такой сток?
— Везде. Мох впитывает воду, как губка.
— Не тундра, а болото. Пьяное болото торчком.
— Зачем обобщать? — нахмурился Василий Выра
— Мной обругана только природа, — рассмеялся Рудых. — В прямом смысле.
— Привыкнешь… Придем, переобуешься. Носки сдадим Раисе для просушки.
— Плевать. Так подсохнут.
— Слушай такую вещь: что ты имеешь против моей Раисы?
— В общем ничего. Правда, я бы на ней не женился. Но ведь этого, кажется, и не требуется?
— Где же нам учинить «прикладной час»? — спросил Выра.
Прикладной час выражает зависимость наступления прилива от положения Луны, но этот термин имел ещё одно чисто бытовое значение.
— Ордена следует отметить, — согласился Максим. — Давай-ка лучше за столиком в «Капернауме».
До главной базы было недалеко. Прямо с перевала друзья увидели шеренги одинаковых бревенчатых домов. Двухэтажные постройки были выровнены в линии, которые нумеровались совсем как в Ленинграде на Васильевском острове. С горной террасы глядело на гавань каменное здание с широкими окнами. Бетонный трап поднимался по склону к выступающему вперед вестибюлю. Здесь, в Доме флота, помещался ресторан под кодовым названием «Капернаум».
Одинаковые «звездочки» с рубиновой эмалью на серебре по традиции окунали в полные стаканы, которые следовало, чокнувшись, осушить. Выра подавил досаду. Раиса не поймет, почему они пошли для этого в Дом флота, начнутся слезы и злые упреки. Опять заявит, что она человек, а не прачка и вообще нужна Василию только для этого самого. Выражения, конечно, будут другими. Поднабралась у себя в госпитале всяких откровенных слов. Лучше бы она не устраивалась на эту работу, а ехала, как и большинство офицерских семей, в эвакуацию.
