В момент первого взрыва мы находились практически над эскадрой, в зоне прямой видимости. Поэтому все происходящее я видел более, чем отчетливо. Огромный пузырь неожиданно вспух на поверхности моря и тут же лопнул фонтаном взметнувшихся к небу тонн воды. Для меня, находящегося в кабине «Раптора», все происходило абсолютно беззвучно и наверное, поэтому выглядело как-то неестественно, словно в нереальном кино.
Я настолько привык к каждодневной браваде о непревзойденной мощи наших вооруженных сил. О нашем, самом лучшем в мире оружии, о самых обученных, отважных и хладнокровных солдатах. Я смотрел тысячи фильмов о войне и во всех мы побеждали. И побеждали, как правило, легко, словно играючи. Я изучал в школе историю, я помню, как славно мы победили Гитлера, не позволив ему завоевать тех же русских, и освободили всю Европу. Как мы одержали победу во Вьетнаме. А потом мы разбили Югославию и Ирак и установили там истинную демократию.
Наверное, именно поэтому, я сначала не понял, что происходит. И даже когда оператор нашего самолета-наводчика, выдохнул в эфир фразу: «О, мой бог! Мы потеряли „Сивульф“», я просто не поверил. Мое сознание отказывалось верить, что кто-то или что-то может нанести нам сокрушительный удар. Я просто не мог поверить, что война может быть такой жестокой. Что на этой войне могут погибать наши доблестные солдаты.
Радиоэфир продолжал сходить с ума. Множество голосов в разнобой кричало о незамеченной подводной лодке противника, потопившей нашу подводную лодку, класса «Сивульф». А я все никак не мог прийти в себя и поверить, что что-то невидимое и незаметное, в одно мгновение унесло жизни сотни наших ребят. «Так не должно быть!» — кричало тогда мое сознание. Так нельзя воевать! Это неправильно! На войне не должны гибнуть наши солдаты! Погибать, это удел коварного и трусливого противника.
Сейчас, лежа на койке, я вспоминаю свою первую запись. Я даже прослушал ее полчаса назад. Там я догадался о войне и испугался за свою жизнь. Там я еще понимал, что могу погибнуть, что меня могут сбить русской ракетой. Но потом это все куда-то ушло, отодвинулось на второй план, потеряло актуальность. А как иначе, ведь мы захватили уже столько стран на своем континенте, и до сих пор я не участвовал ни в одном сражении. Конечно, ребята поговаривали, что, по слухам, сухопутные силы понесли значительные потери и в личном составе и в технике. Но я списывал все это на те, чертовы отказы, что все чаще происходили с нашим оборудованием. Я слишком поверил в нашу непобедимость и в непогрешимость наших намерений и целей. А в тот день реальность жестоко ткнула меня мордой об стол. Да еще, со всего размаху.
