Первым толчком, что вернул меня к действительности, был голос Грегори, прорвавшийся сквозь какофонию паники.
— Джонни, — кричал он мне. — Джонни, что у тебя на целевом экране?
— Сплошные всполохи, тактический целеуказатель, кажется, сошел с ума, — я возвращался в реальность, вспоминая, что я пилот и нахожусь в небе.
— Джонни, у меня что-то с экраном, на нем устойчивое изображение двери, точнее, дверного проема? — голос Грегори как-то разом сник и потускнел.
— Какая, к черту дверь? — кричал я ему в ответ, сближаясь на параллельных курсах.
Несколько секунд в моей голове была сплошная каша, я даже почти забыл о происходящем внизу. И совершенно не слышал слова вызывающего нас оператора. И когда я увидел его самолет и его самого в кабине, с близкого расстояния, Грегори совершенно спокойно произнес:
— Это действительно дверь, Джонни. Ярко-белая, на темном фоне. И я понял, что это. Желаю и тебе увидеть ее поскорее. Прощай, Джонни.
Что-то полыхнуло в его кабине, словно взорвалось, и Грегори исчез. Прямо на моих глазах. Его «Раптор» еще какое-то время продолжал лететь прямо, а потом клюнул носом и пошел вниз. Находясь в полном ошеломлении, я проводил его взглядом и увидел, как буквально в нескольких километрах от наших кораблей, прямо из-под воды, вырываются дымные струи. Неизвестная подводная лодка нанесла второй удар.
Залп из восемнадцати, как выяснилось потом, противокорабельных ракет. И они, эти самые ракеты, вырвавшись из воды, описали крутую дугу, рассыпались веером, и резко ускоряясь, устремились к нашей авианосной группе.
Господи, я никогда не думал, что можно придумать такие страшные вещи. Наш оператор истеричным голосом приказывал нам сбивать эти ракеты. Но целеуказание, толи не захватывало их, толи было забито помехами. Да и каким оружием можно сбить эти многотонные сигары смерти, скользящие на колоссальной скорости над самой поверхностью воды?
Но это я сейчас понимаю, когда рассудок остыл от пожара эмоций, что я ничего не смог бы сделать. Что у меня не было ни времени, ни возможностей. Что мой «Раптор» не имел в своем ракетном арсенале ничего, что могло бы сбить хотя бы одну из этих адских ракет.
А тогда я пытался что-то сделать. Выпустив из внимания пропавшего Грэгори и его самолет, я заложил вираж и попытался поймать радаром хоть одну из них. Но было слишком поздно. Все что мне оставалось, это смотреть, как гибнут наши корабли. Я в каком-то исступлении носился над умиращей эскадрой, что-то кричал, рвал рукояти управления. Я своими глазами видел этот ад.
