Щетинин с Рязановым вернулись из города ночью, часу в первом; Рязанов отправился к себе во флигель, а Щетинин прошел прямо в кабинет, разделся, прочел письма, развернул газету и, облокотившись над нею, задумался.
Прошло несколько минут.
— Кушать не будете? — угрюмо спросил его лакей.
— А?
Щетинин как будто очнулся.
— Кушать не будете? — тем же тоном и так же угрюмо повторил лакей.
— Нет, не буду.
Лакей хотел было уйти.
— Постой! Что… а-а… барыня уж легла, не знаешь? — сбиваясь и разглядывая газету, спросил Щетинин.
— Не могу знать.
— А-а… здоровы… здорова она?
— Не могу знать.
Щетинин нахмурился и исподлобья посмотрел на лакея: лакей, заложив одну руку за спину, а в другой держа сапоги, стоял у притолоки и тоже исподлобья смотрел на барина.
— Что это у вас за привычка, — раздражительно начал Щетинин: — «не могу знать» да «никак нет»? Черт знает, точно рекруты какие-то!
Лакей переступил с ноги на ногу и продолжал молча смотреть на барина.
— Просишь, кажется, ведь — нет!
Молчание.
— Последний раз тебя прошу: не говори так, сделай милость!
— Слушаю-с.
Щетинин махнул рукой.
— Ступай! ступай уж! — говорил он умоляющим голосом.
Лакей ушел…
Щетинин поправил газету, хлопнул по ней ладонью и принялся было читать; но сейчас же забарабанил пальцами по столу и загляделся на подсвечник. Тихо стало: слышно, как на дворе лошадей отпрягают… вдруг где-то, в дальних комнатах, что-то стукнуло, и зашуршало женское платье. Щетинин вздрогнул, поднял голову и начал прислушиваться: пол заскрипел… шелест все ближе и ближе… вот прошла в залу… задела платьем за стул… повернула в столовую…
— Друг мой, прости меня, — говорила Марья Николавна, входя в кабинет.
Щетинин бросился к ней и крепко схватил ее за обе протянутые к нему руки.
— Я тебя огорчила, — прости! Я сама теперь вижу, что ты все-таки хороший, хороший человек.
Щетинин положил ей на плечи свои руки и нежно смотрел ей в глаза.
— Это совсем не нужно было, что я наговорила тебе. Я ужасно раскаивалась…
Она сказала все это нежным, но твердым голосом; в глазах были слезы.
— Ну, полно, полно, — говорил Щетинин, целуя ее в голову.
— Нет, знаешь, я после, как ты уехал, целый день и тогда ночью тоже все думала, думала… Все свои мысли передумала сначала.
— Сядем, — сказал он, обняв жену и усаживая ее на диван. — Ну, что же ты выдумала?
Он вздохнул, прислонился головою к ее плечу и закрыл глаза.
