— Я слыхал, что ежели, говорят, ее близко к воде поднести, так она вся вот эдак, шапка-то, дыбом встанет шерсть-то на ней. Вы об этом в книжках не читали?
— Нет, не читал.
Иван Степаныч задумался.
— А может, и врут. Да мне черт их возьми совсем, я все-таки сошью, — решил он, махнув бумагой. — А то еще, пожалуй, воротник выйдет к шинели. А? Собачища страшенная. Вы как думаете, выйдет? Вот эдакая вот!
Он показал руками.
— Да, выйдет. Я знаю, что выйдет, — говорил Иван Степаныч, стоя перед Щетининым, — вот одно только нехорошо, — заметил он, покачав головой.
— Что нехорошо? — очнувшись, спросил Щетинин.
— Да, говорят — в церковь нельзя в этой шинели ходить.
— Почему же?
— Да ведь он собачий, воротник-то.
— Ну, это ничего, — заметил Щетинин, — а вы вот что: вы отдайте бумагу-то мужикам да перетолкуйте там с ними о делах.
— Эх, уж эти мне толки, — с неудовольствием сказал Иван Степаныч и отправился в переднюю. Через минуту оттуда уже слышалась брань.
Щетинин опять задумался. В это время вошел Рязанов. На лице его заметно было желание казаться как можно равнодушнее, а потому оно выходило уж как-то слишком беззаботно. Щетинин, заметив его издали, поморщился было немного, но, взглянув ему в лицо, спросил:
— Что ты, я слышал, нездоров?
— Нет. Я пришел проститься, — отвечал Рязанов, садясь с ним рядом на диван, — я еду.
— Как? Уже?
Щетинин привстал.
— Вместе?..
— Я еду один, — отчетливо сказал Рязанов.
Щетинин снова опустился на диван.
— Когда же? — спросил он, переводя дух.
— Когда лошадей приведут. Я уж послал.
Щетинин молча щипал подушку.
— Что ж тебе за охота в такую погоду? — с притворным участием спросил он, наконец.
— Да заодно уж мочиться-то: не сегодня, так завтра, не все ли равно?
— Возьми тарантас хоть по крайней мере до города доехать.
— Вот еще! О пустяках толковать.
Рязанов махнул рукой.
— Ну, как знаешь. Куда ж ты, — в Питер?
— Нет, так, куда придется. Да не в этом дело. Я ведь вот зачем собственно пришел…
Щетинин еще раз вздохнул и, поджав под себя ноги, обернулся к Рязанову, стараясь, впрочем, не глядеть ему в лицо.
— В последнее время, — начал Рязанов, — у нас с тобой там какие-то недоразумения вышли. Мне-то это все равно, но ты, кажется, имеешь повод быть мною недовольным, так я вот объясниться хотел на прощанье.
Щетинин пожал плечами.
— Я, право, не знаю, какое же у нас с тобою может быть объяснение. Впрочем, конечно… я одно только могу сказать, что я этого не ожидал от тебя.
— А я думаю, напротив, что этого всегда надо было ожидать.
