— Я не знаю, — замотал головой Белецкий и, вылив в ладонь немного холодной воды, стал мочить себе волосы на темени.
— Ну так подумайте. Ведь никто лучше вас шахту и ее оборудование не знает. Ну же?
— Говорю тебе, что не знаю. Мне они не докладывали.
— Черт… Может, они там хотят что-то спрятать? Скажите, Павел Архипович, что можно надежно спрятать в шахте?
— Да что угодно, хоть железнодорожный состав целиком. Спрятать и похоронить на веки вечные. Вы знаете, что такое шахта? Шахта, которая работала уже много лет, сколько там теперь внизу пустоты? Хоть состав, хоть полк пехоты. А можно и кавалерии…
Поняв, что у Белецкого снова стал заплетаться язык и он вот-вот опять уснет, Василий стал отчаянно трясти инженера, убеждая говорить, не молчать. Про какой полк, про какие составы он говорит, если подъемники не работают? Их ведь так и не пустили, а по главному стволу не спуститься. Белецкий вяло махнул рукой и заявил, что это в нижние горизонты не спуститься, а на самый верхний, выработанный, в котором теперь часть энергооборудования и складские помещения, спуститься можно. По вспомогательному стволу.
— Тот подъемник работает, — тихо проворчал он. — Я не помню, мы его починили или немцы. А может, его и из строя не выводили в начале войны. Да что подъемник, там лестница есть. В 40-м году ее переваривали, укрепляли. Там же вся разводка вентканалов.
— А какая там глубина, как глубоко можно спуститься по лестнице?
— Пятьдесят четыре метра. Через каждые десять метров площадка…
Ивлиев пытался вспомнить планы и представить себе, где этот вспомогательный ствол находится. Кажется, между зданием управления и первым терриконом. Эх, старик, старик! Василий снова стал трясти Белецкого:
— Павел Архипович! А где Таня?
— Во-от, — многозначительно выставив указательный палец, промычал инженер. — Я всегда опасался этого. Ты думаешь, что я пьяный? Нет, Василий, или как там тебя, откуда ты… Я конченый человек, я все продал ради дочери, а теперь и ее нет. Не знаю, где она! И на том свете мне воздастся полной чашей страданий. — Голос Белецкого снова стал тихим и унылым. — Мне нутро выжигает только от одной мысли, что она у них… вурдалаки… А я уже ничего им не могу дать. Я время тяну, но оно скоро кончится…
Белецкий упал на подушку лицом и вдруг горько заплакал. Ивлиев смотрел некоторое время на растоптанного, расплющенного горем человека, потом накрыл его пледом и пошел к выходу. Значит, Таня исчезла. По логике событий и по обрывкам пьяных фраз можно понять, что ее похитили, что она теперь заложник. Бандеровцы еще надеются, что главный инженер шахты 16-бис может быть им полезен, поэтому он и жив. А пока они ждут его помощи, девушка у них. А потом? Яснее ясного, что потом они убьют обоих, потому что Белецкие много знают. Черт, времени нет совсем! Ивлиев еле сдержался, чтобы не грохнуть кулаком в стену от бессилия и злости. Надо искать Таню, надо думать и попытаться понять, зачем бандеровцам шахта и химзавод. Ни черта не вяжется!
