— Тепло, тепло, светло, светло… — потихоньку напевала Маша, постреливая глазами в сторону «хаммера».
— Мария! — приструнил ее Павел, пытаясь утихомирить не на шутку разгоравшуюся супругу, но в ответ увидел лишь игру пламени на любимом белом треугольничке. Мало того, сам он взволновался, глядя в дразнящий разрез длинной юбки, высоко открывающий бедро.
— Он ее съесть там хочет, что ли? — хихихала Маша, уделяя теперь часть своего внимания и мужу. Павел испытывал странные ощущения — неловкости и желания. Маша сложила ноги вместе, затем перекинула одну на другую, потом, не давая Павлу опомниться, подогнула их под себя. Павел немедленно забыл о «хаммере», увлекшись превращением треугольничка в островок, потом в трапецию с выпуклым холмиком, рельефно поделенным на две части. Перед его взором поплыли бабочки и собачки на зеленой ткани юбки. Из «хаммера» тем временем послышался тихий стон, который скорее был не стоном, а протяжным выдохом. Несколько минут спустя звуки стали слышнее, потом участились и перешли в новый протяжный стон. Огромный «хаммер» повторял события в своем чреве легкими покачиваниями в такт происходящему.
Маша увлеченно экспериментировала с позами, демонстрируя единственному благодарному зрителю бесконечные сочетания геометрических фигур, составленные из ее освещенных пламенем ног, белых трусиков и разноцветной юбки. Павел несколько раз порывался утащить Машу в палатку, но она с тоненьким визгом упреждала его попытки и носилась вокруг костра. Он уже давно поймал бы ее, но неудобный бугор на спортивных штанах смущал его, да и раскачивания «хаммера» заметно уменьшались, и в запотевших стеклах появлялись размытые лица Светланы и Сергея. Правда, миг спустя «хаммер» опять начал ходить ходуном с еще большей силой, давая Павлу шанс схватить безобразницу в охапку, но ее коварности не было предела.
— Машка, допрыгаешься у меня! — запыхавшись, улыбался он, взглядом измеряя расстояние. Для острастки даже взрыкнул несколько раз, но Машу это раззадорило еще больше. Наконец, когда он сделал вид, что утомился и совсем потерял к ней интерес, она схватила его за голову и, притянув к себе, влепила полновесный жаркий поцелуй прямо в губы.
Теперь Маше было уже не вырваться из объятий мужа, ставших железными, да она и не пыталась, ощутив его всего, напружиненного и разгоряченного. Чувствуя это, Павел выдохнул ей в трепетные губы:
— Не вырвешься теперь, Машка…
Они не сговариваясь двинулись к палатке. Когда проходили мимо машины, Маша не выдержала и крикнула в запотевшие стекла:
