Арман заставил его поцеловать мертвеца, который при жизни никогда не выказывал Альбену, Жонасу и Фанни ни малейшего признака любви. Альбен догадывался, как он был строг и строптив к каждому из них. Они не навещали его месяцами, потом, когда это решал Арман, семья отправлялась в Пуэнт-Курт. Дед неизменно встречал их в гостиной, пропахшей сигаретами «Житан», которые он курил. Отец и сын никогда не говорили ни о чем, кроме рыбной ловли да озера, и Арман представал человеком, незнакомым Луизе и детям. Его спина заметно сутулилась, голос становился мягким, почти тонким, он опускал глаза под взглядом старика, как нашкодивший ребенок, тянул себя за пальцы, совал руки в карманы или неловко клал их на колени, точно два ненужных предмета. Детям, неуклюжим в воскресных одежках, было велено сидеть в гостиной не меньше часа. В доме в Пуэнт-Курте, пока не истекало время обязательного присутствия, их ноги кишели мурашками от желания встать и побегать по окрестному кварталу, территории тайн. У них в голове не укладывалось, что их отец был там ребенком. Позже Альбен поймет, что для Армана во время этих визитов было важно создать иллюзию достатка, в то время как они едва перебивались на его скудный заработок рыбака. Альбен быстро рос, единственный костюм становился мал. Луиза расставила его в швах, но от деда не ускользнуло, что дети были всегда одеты одинаково.
— Дать тебе денег одеть твоего мелкого? Из-под брюк уже колени торчат.
Он сказал это по-французски, насмешливым тоном, чтобы быть уверенным, что все его поймут, и наверняка смутить сына. Арман покраснел и залепетал какие-то неслышные оправдания, от которых Луиза и дети оцепенели. На обратном пути, вспомнил Альбен, отец, зло сверкая глазами, протянул матери скомканную банкноту:
— Чтобы этого больше не было. Хочешь, чтобы я выглядел голытьбой в глазах старика?
Она кивнула, поджав губы, и сунула деньги в чулок. Бабушка осталась в памяти Альбена сухощавой женщиной в коричневом переднике, сыновья стоят по обе стороны — руки лежат на их плечах, — а девочки впереди. Она умерла от менингита через несколько месяцев после отъезда мужа с сыновьями во Францию и никогда не знала Сета. На этой фотографии Арман был худеньким мальчиком в коротких штанишках с темными глазами и волосами, и ничто в его облике не предвещало, каким рослым и буйным мужчиной он станет со временем. Альбен докурил сигарету и подумал в это утро перед ужином, насколько их семья несет на себе печать патриархата, насколько широко эти мужчины простерли власть на свое потомство. Он сознавал, что является одним из них, наверно, самым достойным наследником этой нутряной мужественности, этой суровости, ведь Жонас отказался от этого бремени ради другого.
