Строки так и текут, образы выходят зримыми и выпуклыми. Я вижу их: вот рыжеволосая девушка засыпает в замке, оплетённом тёрном, а вот уже — её сердце обвито колючим кустарником. Вот тьма наползет на мир, и он пугается и теряет краски.
Чуткое сердце поэта ловит чарующие звуки лиры и облекает их в слова.
И это воистину волшебное зрелище.
Но… пыли здесь, должно быть, слишком много. А у меня — аллергия на пыль…
Апхи!
Анатоль вскакивает, хватает тяжёлый подсвечник и, размахивая им, кричит:
— Кто здесь?
Мы с Мелоди переглядываемся и тихо хихикаем.
— Выходите! — не унимается наш творец. — Выходите, трусы. Сразитесь со мной честно.
— Ишь ты каков! Вызов бросает! — возмущённо шепчет Мелоди, и мы материализуемся. Но… кажется… мы не те, кого желал увидеть Анатоль. Поэтому теперь он лишь трёт глаза и выдаёт непонимающе:
— Леди! О, прекрасные леди, вы явились на зов моего больного сердца!
— Примерно так, — заявляет Мелоди. — Ну а ещё тут кое-кто хотел повидаться с тобой, о, стихотворец.
Она указывает на меня, и на лице Анатоля проступают узнавание и злость…
— Зачем ты явилась, изменница? — говорит он, гордо вскидывая голову. — Я только научился жить без тебя, не думать о тебе, а ты решила вновь разбередить мою и так израненную душу?
Уж что-что, а толкать высокопарные речи он умеет, в этом я ещё в тот раз убедилась.
— Я не изменяла тебе, — говорю, а сама чувствую, как краснею. Ведь целовалась же с кудесником, значит, лгу, — ну… разве что… самую малость… Но и твоё сердце больше уже не принадлежит мне, так же?
Анатоль опускает голову, ставит подсвечник на камин, засовывает руки в карманы и закусывает губу. Весь — трагедия и излом. Прикрывает глаза и, упираясь затылком в стену, начинает вещать:
— Она явилась мне внезапно и умоляла о помощи… Тонкая, нежная… Рыжеволосая. А потом она заснула. Это, конечно, глупо прозвучит, — он горько усмехается, — но я видел её спящей во снах… Подумать только, мне снится девушка, а я даже не знаю, как её зовут.
— Я знаю, — говорю, и Анатоль открывает глаза.
Теперь его прямо-таки распирает от любопытства.
— Скажешь мне, о, прекрасная фея? — с придыханием произносит он.
Мотаю головой:
— Ни за что. Ты невежлив и негостеприимен. Даже не предложил девушкам сесть. Ты не достоин её.
Анатоль спохватывается: усаживает нас на диван, ставит на низенький столик вазу с фруктами и разливает в хрустальные бокалы вино.
— Так лучше? — смотрит с надеждой, как бездомный щенок на покормившего его.
