Давид опустил голову, смущенный, почти виноватый. В самую точку. Лучше не скажешь: он даже не имел представления.
— Ты отлично знаешь французский, — снова заговорил он минуту спустя. — Ты ходил в школу?
— Во французскую очень мало, но в мусульманскую долго.
Абделазиз отвернулся, охваченный внезапными воспоминаниями. Поджав под себя ноги, безостановочно раскачиваясь взад и вперед, он повторял вместе со всеми суры. Ошибешься — бац, удар палочкой по бритой голове. И так часами. Сердце у него сжалось, рот свело горечью, его пронзила острая обида. Учиться. Учиться по-настоящему. Как этот молодой руми.
Давид показал пальцем на гудрон.
— Трудно?
— Не очень. Главное, грязно.
— А зачем рукавицы?
— Рак.
Абделазиз улыбнулся.
— Я не всегда настилаю гудрон. Я опалубщик.
— Опалубщик?
— Я налаживаю опалубку для бетона.
— Ты плотник?
— Она не из дерева, из металла.
— Опалубка из металла?
— Не всегда. Для шершавых частей — из дерева, для гладких — из металла.
Абделазиз опять весело засмеялся:
— Да ты ничего не знаешь!
Давид покачал головой. Это правда, он ничего не знал. Идеи. Идеи, воспринятые из книг. Но о вещах — ничего.
— Ты что изучать? — сказал Абделазиз.
— Социологию.
— Социологию? — с трудом повторил Абделазиз.
— Науку об обществе.
Живые глаза Абделазиза весело сверкнули.
— А потом? — спросил он добродушно. — Ты изучаешь общество, а изучив, переделаешь его?
— Надеюсь.
Абделазиз засмеялся. Давид жадно глядел на него, пораженный этой жизнерадостностью и энергией. Обычно глаза у алжирцев были грустные.
— А ты борешься? — спросил Давид. И поскольку Абделазиз непонимающе поднял брови, повторил: — Политическую борьбу ты ведешь?
— О, знаешь, — сказал Абделазиз, пожав плечами, — политическая борьба? В стране, которая тебе не родина? — И он продолжал: — И вообще для меня не это сейчас главное.
— А что же главное? — сказал Давид.
Он был так возмущен, что у него даже упал голос. Смуглое лицо Абделазиза затопил матовый темный румянец, и он убежденно сказал:
— Учиться и сдать экзамены. — И он добавил с внезапным жаром: — Я отдал бы десять лет жизни, чтобы сдать экзамены.
Наступило молчание, и Давид сказал все тем же упавшим голосом:
— Какие экзамены?
— На аттестат об окончании начальной школы, а потом на диплом о профессиональной подготовке, может, на токаря. — И поскольку Давид молчал, он добавил: — Получив разряд, я стал бы квалифицированным рабочим,
— А на черта? — сказал Давид.
Абделазиз улыбнулся его наивности.
