Миша сел рядом с Дрожкиным.
— Ты что, ждешь кого?
— Вот еще… А кого мне ждать? — Николай думал, вот сейчас его дружок начнет, как обычно, балагурить, расскажет какую-либо смешную историю. Но Михаил молчал. Дрожкин спросил его: — Ты что это, Миша, воды в рот набрал?
Букреев положил тяжелую руку на плечо Николая.
— Скажи, Коля, ты любил когда-нибудь?
— И сейчас люблю, — неожиданно ответил Николай.
— Это кого же?
— Маму.
— Эх ты, голова садовая… А мне не везет.
— В чем не везет-то?
— Да так, в одном деле.
— Знаю, поссорились, — догадался Дрожкин. — И заключил рассудительно: — Всякое бывает.
До их слуха донеслась песня. Неподалеку девушка с грустью пела: «Снова замерло все до рассвета…».
— А ведь это ее голос, — сказал, неловко подмигнув Букрееву, свободный от любовных мук Коля Дрожкин. — Ждет.
— Чей голос? — будто бы не понял Букреев. — Ты про что?
— Ладно, ладно, будто не знаю.
Букреев поднялся:
— Ну, Коля, я пойду.
— Ну ясно, иди…
— Рита! — крикнул вскоре Букреев.
Девушка остановилась.
— Что? — Лицо ее, освещенное луной, вспыхнуло.
— Пройдемся по берегу, спать еще рано, — сказал он неуверенно — боялся, что Рита откажется.
Но она ответила просто:
— Пойдем…
Маргарита легко и свободно ступала по траве, чуть шелестевшей под ее ногами. Слева шел Михаил, с трудом подлаживая свою размашистую походку к ее мелкому шагу. Остановились на берегу. Маргарита села на камень, поджала ноги, обняв колени руками, и от этого стала какой-то маленькой и уютной, проговорила восторженно:
— Ночь-то какая! — Рита взяла за руку Михаила. — Нет, ты погляди, какая она! Слышишь, как тихо стало?
— Разве тишину слушают? — изумился Михаил.
— Ах, Мишка! — со вздохом сказала Рита. — Зачем ты такой?
— Какой?
— Без фантазии…
Букреев завороженно смотрел на Маргариту, а она, не дав ему опомниться, говорила:
— Мама больше всего остерегала меня от неосторожной дружбы, боится, не обидели бы. Может быть, ты разбойник? Сколько уже с тобой встречаемся, а я о тебе ничего не знаю. Рассказывай о себе! Ну! — приказала она. — Рассказывай о своей жизни. Да чего ты молчишь, тебе скучно со мной?
— А что рассказывать?
— Ну ладно, я пойду.
— Рано еще.
— Тогда рассказывай… расскажи о своем детстве.
— Что бы такое вспомнить? — задумчиво сказал Михаил.
Вокруг было тихо. Яркая луна освещала степь, проложив на ней серебряную дорожку. Где-то прокричала птица, и снова тишина. Покоренный этой тишиной и волнующей близостью той, что была дороже всех, Михаил, наконец, начал.
