— Поедем к тебе? — шаловливо поинтересовалась у него подвыпившая Ольга.
— Нет, к тебе, — спокойно ответил Кирилл, но Леля удивилась. Она знала, что Кирилл не очень любит бывать у нее, говорит, что слишком шумно, что его беспокоят запахи женского будуара, кремов, пудры, духов, и что он ночует у нее только тогда, когда допоздна работает в своей студии, которую снял этажом выше. Но она ничего не сказала, не придала значения, решив, очевидно, что у Кирилла в квартире полный беспорядок и пустой холодильник и ему не очень-то хочется возвращаться в родные пенаты после роскошной и веселой свадьбы.
Но на этом беспокойства не кончились. Она пожелала принять душ, полить прохладной водой ноги, уставшие от танцев, а Кирилл раздевался в комнате. Вдруг она услышала вскрик…
— Ты чего, мышь увидел? — крикнула она, но звук льющейся воды не дал ей услышать ответ. Напевая, Ольга принялась умащаться кремом, полагая, что Кирилл, разумеется, вскрикнул не из-за встречи с мышью, а, скажем, потому, что схватился за горячую джезву.
А войдя в комнату — свежая, веселая, пахнущая любимым парфюмом, — она испугалась по-настоящему. Кирилл сидел на диване, его пиджак валялся на полу, а в руках он держал какие-то бумажки. Причем лицо его было бледным и смотрел он на эти клочки, как на случайно забравшегося в квартиру и весьма агрессивного паука-фалангу.
— Ты что? — осторожно спросила Ольга.
Кирилл с трудом поднял на нее взгляд — далекий, затуманенный. Но постепенно он приобрел отчетливость, и тогда Ольга задала еще один крайне интересующий ее вопрос:
— Что это у тебя в руках?
— Так, ерунда, — нехотя ответил он, словно возвращаясь из какой-то неведомой Ольге дали. — Просто я забыл об одном важном деле… А сейчас вспомнил.
Ольга решила, что на сегодня вполне хватит объяснений. Но в эту ночь она, как и новобрачная, заснула позже своего партнера. Дождавшись, пока Кирилл примет свое излюбленное положение для сна — на животе, крепко обхватив подушку, — и ровно засопит, она встала и с бьющимся сердцем принялась рыться в карманах его пиджака. Луна, неизменная сообщница влюбленных и преступников, помогала ей мертвенно-бледным лучом, и ночник в виде обнаженной женщина подсветил, не желая отставать от луны, и Оля наконец нашла, что искала. Белый длинный конверт без марок и адреса, а из него выпала маленькая фотография девушки. Утонченное, красивое лицо, немного длинноватое, что придает ей сходство с жеребенком, и такие же длинные шоколадные глаза. Сидит с ногами на каком-то высоком табуретике, обхватив острые свои колени и подняв их почти к подбородку, смотрит без выражения. На шее — добрый десяток разнокалиберных цепочек, на запястьях — металлические обручи, и даже щиколотки босых длиннопалых ножек украшены браслетами. Оля перевернула фотографию — мелкий бисер чужого языка. Это французский, понятна только подпись. Жаклин — судя по всему, так зовут девушку на фотографии. Кто она? Сегодня тайные любовницы не дарят своих снимков с трогательной надписью, сегодня изображения заперты в совершенные корпуса телефонов, фотоаппаратов, компьютеров, зашифрованы цифровым кодом, и не вложить их в хрустящий конверт, не забыть в пиджаке на горе обманутой влюбленной!
