- Даже?! - лицо генерального конструктора выражает сразу и сарказм, и растерянность.
- Да, именно так. Ваша работа здесь кончилась, начинается наша. Поэтому как старший и наиболее уважаемый здесь подайте, пожалуйста, пример остальным: примите инъекцию… Федя! - повышает голос Артур Викторович. В палатку входит наш техник-санитар Федя, здоровяк-брюнет с брюзгливым лицом; он в халате, в руке чемоданчик - «дипломат». - Это усыпляющее. Потом вы все будете доставлены по своим местам.
Бекасов поднимает темные брови, разводит руками, выражая покорность судьбе.
Федя раскрывает свой «дипломат», выкладывает восемь заряженных желтой жидкостью шприцев, вату, пузырек со спиртом, обращается ко всем и ни к кому густым голосом:
- Прошу завернуть правый рукав.
- Пошли! - трогает меня за плечо Багрий.
Мы выходим из шатра. Усыпление участников и доставка их по местам - дело техники и наших техников. А у нас свое: заброс.
- Чувствуешь, как я тебя нагружаю: и он-то, Бекасов, обо всем распорядился, и у других самолетов нет таких рисок на винтах, и эта катастрофа - все на тебе. Все зависит от сообщения, которое ты понесешь сейчас в прошлое. Так что о старте ты излишне беспокоился. Стартуешь, как почтовый голубь, с первой попытки! Думать надо о другом…
Сейчас половина первого; четыре с половиной часа от момента падения БК-22. Небо в белых облаках, погода вполне летная - так что в аэропорту, где ждут самолет, объявили о задержке рейса не по погодным условиям, а по техническим причинам. Так оно в общем-то и есть, эту причину мне и надо устранить.
Я уже отдал техникам видеомаг; они там перематывают, наскоро просматривают, монтируют вместе с прочим снятое мной для прокручивания в камере. Я уже проглотил первую таблетки петойля: от этого любой звук - олос Багрия, и шелест травы под ветром - кажется реварберирующим, а зрительные впечатления в глазах задерживаются куда дольше, чем я смотрю на предмет, накладываются друг на друга послесвечениями… Мы с Артурычем прохаживаемся по меже и над обрывом. Он меня накачивает:
- …о специфике далекого заброса. Неспроста я тебя настраивал на общность и отрешение: ты пойдешь в прошлое по глубинам своей памяти, по самым глубинам сознания. Прислушайся к течению времени, пойми его: все, что ты чувствуешь обычно, - от ударов сердца до забот, от блеска солнца до дыхания ветра, - лишь неоднородности единого потока, поверхностное волнение, а не ясная глубина его. Проникайся же этой общей ясностью, чувством сути - ибо ты пойдешь там, где есть память, но не о чем помнить, есть мысль, но не о чем думать, есть понимание, но нет понятий. В ближайших забросах этого почти нет, старт смыкается с финишем - а в таком, как сейчас, иначе не пройти. И надо будет слиться с Единым, не потеряв себя, превратиться в общность, не забыв о конкретном, о цели, ради которой послан…
