— После выстрела он сошёл с ума, Мусенька, — подсказал профессор.
— Умница ты моя! — воскликнула Мусенька.
— Давай спать, — сказал профессор.
Когда легли, Мусенька долго не могла заснуть. Ей мерещился невидимый лейтенант с пистолетом в руке.
— Додик! — толкнула она мужа в бок.
— Что, Мусенька? — сонно проворчал муж.
— Он сбежит.
— Кто сбежит? Лейтенант? Что ты, Мусенька. Это невозможно. У нас зверская охрана.
— Он непременно сбежит.
— Спи, Мусенька.
Профессор заснул. Мусенька задремала. Ей снился лейтенант.
Время давно перевалило за полночь, и лейтенант решил действовать. За дверью сорок девятой бдили два охранника. Чтобы не заснуть, они играли в карты. Николай извлёк из трусов свёрнутую трубочкой сторублёвку, разгладил её и подал голос через дверь:
— Ребята, я голоден. Дайте хлеба.
— Хрен тебе, а не хлеба, — грубо и лениво отвечали ему.
— Тогда дайте водки.
За дверью хохотнули.
— Водка деньгу любит.
— У меня есть стольник.
За дверью выросло раздумчивое молчание. Потом встал голос:
— Покажи под дверь.
Николай подсунул под дверь сторублёвую бумажку так, чтобы концом была видна снаружи. Конец с означенной стоимостью был увиден, и охранники стали переговариваться.
— Он свою бабу замочил, надо уважить.
— А может, ему не водка нужна, а свобода.
— Век ему свободы не видать. За это его надо уважить. Тряхни ребят на вахте, у них всегда стоит заначка.
Один охранник остался на месте, а другой потопал вниз на вахту. Возвратился с бутылкой и сказал через дверь:
— Эй, чок! Мы приоткроем дверь, а ты давай руку со стольником. Стольник возьмём, водка твоя. Учти, мы начеку.
Щёлкнул ключ, и дверь слегка подалась. Снаружи её крепко придерживали. В образовавшуюся щель Николай просунул руку со сторублёвкой. Её взяли и вложили в руку бутылку. Николай втянул руку с бутылкой в камеру, щель закрылась, и ключ щёлкнул. Николай походил по камере и снова подал голос:
— Ребята, всухую не могу. Дайте хоть хлеба.
— Ну вот, — проворчали за дверью, — ему ещё и закусь подавай.
Один голос сказал другому:
— У тебя есть что-нибудь?
— Только жвачка, — ответил другой. — Эй, чок! Жвачку примешь?
— Приму! — отозвался лейтенант и напрягся до последней силы. Щёлкнул ключ, но дверь держали. Охранник рылся в карманах, искал жвачку. Дверь помалу стала подаваться. Это мгновение решило всё. Николай вцепился в щель пальцами и рванул дверь на себя. Втащил оторопевших охранников за шиворот в камеру и сшиб их лбами. Один охранник, послабее, тут же обмяк и свалился, но другой устоял, и с ним пришлось драться по-настоящему. Наконец и он рухнул. Николай мгновенно растелешил одного, подходящего по росту, и тут же переоделся в его униформу. Растелешенного взвалил на голый топчан, а другого выволок в коридор и усадил спиной к стене. Рядом поставил бутылку водки. Забрал у обоих пистолеты. Замкнул камеру и сунул ключ в карман, где нащупал свою сторублёвку. Надвинул низко на глаза козырёк и направился по коридору на трёхэтажный спуск и выход. Внизу на вахте охрана в первое мгновение приняла его за своего, и это упростило дело. Одного из двух Николай оставил на ногах как заложника и двинулся с ним во двор. В дежурной сторожке на воротах почуяли неладное. Двое в пятнистом выскочили из сторожки и наставили на него автоматы.
