— Время не позволяет мне прибегать к посредникам, господин генерал, — повторил свою мысль Голеску. — Хотя я сомневаюсь, что вам не известно, какую роль я играл здесь в течение шестнадцати месяцев плена. Березовка исключительно благодаря мне превратилась в настоящую румынскую цитадель.
— И ты хочешь, чтобы я и дальше признавал твою роль как духовного вождя румын в лагере? — мягко спросил генерал Кондейеску.
— Хочу, чтобы вы признали, что настало время восстановить единство румынской группы.
— Поздно, господин полковник!
— С вашей помощью мы восстановим утраченное.
— Ничего уже нельзя восстановить.
— От вас зависит, перейдут или не перейдут на сторону комиссара Молдовяну колеблющиеся.
— Я не хочу ни на кого влиять.
— Тогда зачем вы посещаете собрания антифашистов?
— Это меня ни к чему не обязывает.
— Но может обязать позже. Этот дьявол комиссар не выпустит из рук такую добычу, как вы.
— Если я еще соглашусь быть чьей-нибудь добычей…
— Как нам известно, уже согласились. Беседовали вы вчера с Марином Влайку или не беседовали?
— Господин Влайку хотел узнать от меня о положении в стране.
— И поздравил вас за смелость, которую вы проявили на Дону.
— Относительно происшедшего на Дону наши мнения действительно совпали.
— Но он хотел завоевать ваше доверие на случай будущих событий на фронте.
— Ты, я вижу, очень хорошо информирован, господин полковник!
— Да, информирован, господин генерал! Это мой долг, мое право! — Он не дал генералу больше ничего сказать и продолжал: — Надо ли говорить вам, какие взгляды у вашего господина Влайку, состоящего в коммунистической партии, и какую роль он играет в лагерях для военнопленных? Одно могу сказать: он поставил перед Молдовяну задачу подготовить еще одну серию антивоенных прокламаций, адресованных тем, кто воюет на фронте. Он приказал ему любыми путями расширять и укреплять антифашистское движение в лагере с тем, чтобы соотношение сил изменилось в их пользу. Влайку и Молдовяну считают себя обладателями некоей секиры, которую они хотели бы бросить в среду румын, чтобы окончательно разделить нас надвое.
— Эти сведения для меня новы, — прошептал генерал. — Или, может быть, ты основываешься на своей интуиции?
— Важнее, какой отклик находят мои сведения в вашем сознании, — подчеркнул Голеску.
— И что ты хочешь от меня?
— Чтобы вы заняли определенную позицию.
— Вам она не известна?
— Другую! Не ту, что вы заняли два месяца назад.
— Напрасно, дорогой мой! Об этом я сказал и господину Влайку.
