Джепп сказал:
— Стало быть, в приемной у доктора был только этот молодой человек с острой зубной болью?
— Когда я входила в лифт, чтобы подняться к мистеру Морлею, еще какой-то джентльмен спустился по лестнице и вышел… О! Совсем из головы вон! Подъехав к дому мистера Морлея, я встретила презабавного иностранца. Он как раз выходил.
Джепп выразительно кашлянул.
— Это был я, мадам, — с достоинством сказал Пуаро.
— Ах, Боже мой! О! Неужели?! — Мисс Сейнсбери Сил воззрилась на Пуаро. — А ведь и правда! Уж не взыщите… это моя близорукость… здесь так темно, не правда ли? — бессвязно залепетала она. — Право, я всегда гордилась тем, что у меня хорошая память на лица. Но здесь ведь на самом деле такой тусклый свет, вы согласны? Пожалуйста, извините меня, мне ужасно неловко!
Джепп и Пуаро поспешили успокоить смущенную мисс Сейнсбери Сил.
— Не говорил ли мистер Морлей чего-нибудь такого, ну, например, что ему предстоит неприятный разговор, — снова приступил к расспросам Джепп. — Или еще что-то в этом роде?
— Нет, такого — ничего, уверяю вас.
— Не упоминал ли он пациента по фамилии Эмбериотис?
— Нет-нет. Он действительно не говорил ничего… кроме… кроме того, что должен говорить дантист.
В голове у Пуаро невольно пронеслось: «Прополощите. Откройте рот пошире, пожалуйста. Теперь осторожно закройте».
— Возможно, вам придется выступить свидетелем на дознании, — сказал Джепп.
Мисс Сейнсбери Сил отнеслась к сообщению Джеппа весьма благосклонно, хотя и не смогла вначале сдержать испуганного возгласа. В ответ на весьма конкретные вопросы инспектора почтенная леди выложила чуть ли не всю историю своей жизни.
Она приехала сюда из Индии полгода назад. Жила в разных гостиницах и пансионах, пока наконец не открыла для себя «Гленгаури-Корт», который пришелся ей по вкусу своей очень домашней обстановкой. В Индии, главным образом в Калькутте[36], она занималась миссионерством, а также преподавала сценическую речь.
— Видите ли, крайне важно научить людей чисто и правильно говорить по-английски. А я… в молодости я играла на сцене, — со сдержанной гордостью призналась она и жеманно улыбнулась. — Небольшие роли, разумеется, на провинциальной сцене. Но я была очень честолюбива. Играла в театре с постоянной труппой, репертуарные роли… Даже на гастроли ездила… Шекспир, Бернард Шоу[37].— Она вздохнула. — Мы, женщины, несчастные создания, у нас такое сострадательное сердце. Поддалась порыву… поспешный брак… Увы! Мы почти сразу же расстались. Ах, как жестоко я обманулась! Фамилию оставила свою девичью. Один добрый друг снабдил меня небольшим капиталом, и я основала школу сценической речи. Помогла учредить общество любителей театра. Непременно надо будет показать вам наши записки.
