Приятель Алиного отца переслал с молодым мужчиной книги. Прожив у них неделю, будущий Барин прямо-таки влюбился в хозяина, в его авторитет и на работе, и в квартире, уверовал в его могущество, способность помочь новому знакомому… И тут же, во втором номере, он обнаружил возможность перебраться в Москву из своей уральской глуши. Этой зацепкой оказалась племянница мамы, чуть ли не троюродная, которую взяли сюда, чтобы училась.
Нинка была толстая, неповоротливая, белобрысая молчунья. Найти путь к ее сердцу оказалось несложно: цветочки, ресторан, комплименты, все для Нинки было неожиданным чудом. Расписавшись с нею, Барин скоро заскучал и сбежал от новой жены на свой Урал. Нинка извелась, уже и ждать перестала, как вдруг он явился. И был потрясен: вместо бесцветной толстухи нашел тоненькую, иссохшую от любовной тоски кудрявую блондинку с черными ресницами и шнурочками бровей. И Барин смилостивился, стал ласков и заботлив.
Однако мечтам о карьере не суждено было стать реальностью: отец Али умер. А Барин прибился к знакомому берегу: стал работать в театре администратором. Вскоре родился Олежка, тихий наблюдатель, как определил его характер папаша.
Мама отдала одну комнату племяннице с мужем, себе с Алей оставила другую. Нинка все же окончила курсы бухгалтеров и стала жить, как чужая. Почувствовав себя в доме первым лицом после смерти отца Али, Барин перестал играть в порядочность, стал самим собой, резонером, как определила мама его жизненное амплуа.
Однажды он вышел на кухню в нижнем белье и, оттягивая кальсоны на манер галифе, похвастал:
— Егерское бельецо, чистая шерсть!
Все оторопели. Первой закричала Маша, перекрывая шум примусов.
— Как барин разгуливает, бесстыжие глаза!
Он озлился. Назло расхаживал в своем егерском белье, закрывал Машу с ее командированным мужем на висячий замок, а однажды с этим мужем, Денисом Совой, поспорил на бутылку портвейна и поехал в Нинкином халате и шляпе, нацепив на шею бусы, в трамвае. Туфли жены, на высоких каблуках, он снял сразу за воротами, сильно жали. За ним пошли только Денис и Аля, остальные остались ждать во дворе.
На Барина оглядывались, а в трамвае к нему подошел милиционер и вежливо предложил:
— Гражданин, сойдите, люди волнуются, считают душевнобольным.
Вернулись они пешком. Денис не поставил бутылку:
— Был уговор в полной форме, а ты без обутки.
— Жмот!
Это было ложью, Денис был щедрый, но считал уговор дороже денег, и, не приученный обороняться словами, сделал это кулаками. Расквашенный нос Барин Денису не простил, перестал с ним разговаривать.
