Прежде чем сесть за кофе с круассанами, он снова выбежал на улицу, к большому амбару, укрывавшему от ветра и дождя его сокровище. Распахнул дверь, сияя, вошел внутрь – и замер на пороге с застывшей на лице улыбкой.
Трактор исчез. Исчез и прицеп, и даже обе выдвижные лестницы. Впрочем, этого Гастон поначалу даже не заметил. Он просто долго стоял, взирая на пустой амбар в неописуемом изумлении.
Воров в Тотэ не было. Никогда. За много десятков сонных лет здесь не произошло ни единой кражи. Ни курицы, ни яйца, ни кувшина молока. Кому, ради всего святого, пришло в голову угнать сияющий новенький трактор с шестнадцатью передачами?!
Леф сплюнул наземь.
* * *
Если вы относитесь к тем бедолагам, что ночью предпочитают спать, фекальный бак в самолете «Ил-62» – не самое подходящее для вас место. Для меня уж точно! Я взглянул на часы. Без пяти семь. Примерно трехсотый взгляд на часы, считая с шести часов вечера вчерашнего дня. Снаружи, должно быть, уже светло: люди просыпаются, достают из ящика утреннюю газету, принимают горячий душ, завтракают поджаренными тостами, брызгают на себя душистым афтершейвом или одеколоном.
Вскоре после девяти до меня начали доноситься звуки, свидетельствующие о том, что самолет пробудился к жизни: скрип багажных тележек, тарахтение грузовика с горячими обедами. Затем послышался топот множества ног, и весь корпус самолета задрожал – начали подниматься на борт пассажиры.
Ровно без пяти десять взревел первый мотор. Низкий гул взмывал все выше и выше, превращался почти в визг; потом заработал следующий мотор – с теми же звуками – и следующий. Скоро все четыре ревели и визжали во всю мочь, а затем начали постепенно затихать. Несколько секунд спустя меня впечатало в заднюю стенку бака. Самолет тронулся, должно быть, со скоростью всего несколько миль в час – но пол здесь был такой склизкий, что от малейшего сотрясения я начинал скользить, словно клоун на ледовой арене. Не без труда я шагнул назад и крепко схватился за унитаз.
А если самолет разобьется? Меня вообще кто-нибудь найдет?.. Я проверил все свое оборудование и в десятый раз попытался почесать себе нос, не снимая кислородной маски. Нос чесался страшно – примерно десять часов из тех четырнадцати, что я уже здесь проторчал. Нестерпимо хотелось высморкаться. Но снять кислородную маску я не согласился бы ни за какие блага мира.
«Ил-62» остановился – должно быть, в конце очереди самолетов, ожидающих от диспетчерской разрешения на взлет. Несколько минут мы простояли неподвижно. Затем моторы снова взвыли, и самолет рванулся вперед. Я вцепился в ручки у себя над головой – и очень вовремя: сила ускорения отбросила меня к задней стенке. Шасси стучали, стучали, стучали подо мной – и вдруг перестали стучать; меня швырнуло назад, словно акробата на трапеции, с такой силой, что я впечатался спиной в стену, – а потом бросило вниз, коленями на пол.
