— Спаси аллах, спаси аллах! Неслыханная клевета, страшный поклеп!
Кази-калон допросил истца.
— Таксир, этого человека я поймал в собственном доме, — поведал тот. — Он проник туда, чтобы обесчестить мою жену. Я решил доставить нечестивца сюда, к вратам благословенного Арка. Со мной — староста нашего квартала и соседи; они были очевидцами. Смиренно уповаю на вас и шариат.
— Открыть ему лицо! — распорядился кази-калон. — Кто этот нечестивец?
— Я подошел к греховоднику и снял с его головы халат. Кого же я увидел! Того самого духовного наставника и святого шейха из обители Боло-хауз! Да, да! Самого высокопочитаемого мною пирзода!
— Ах, молодец, Маджид! — крякнул от удовольствия Хайдарча.
— Ну и ну пирзода, ну и праведник! — добавил Рузи-Помешанный, и все палачи захлопали в ладоши.
— Тише, — поостерег их Маджид, — подслушают и донесут на нас: «Они, мол, из джадидов», и нас тоже вздернут на виселицу.
— Не робей, парень, не родился человек, который посмел бы пикнуть против нас. Настало время палачей, никто не поднимет на нас руку.
— Да, если можно было бы разделаться с палачами, эмира укокошили бы первым, — не преминул вставить Рузи-Помешанный.
— Кази-калон, — продолжал Маджид, — прорычал: «Чтоб тебе околеть! Чтоб тебе сгинуть!» Потом отпустил истца и свидетелей: — Идите с миром. Мы покараем этого мерзавца, сообразуясь с законами благородного шариата.
Когда же они ушли, кази-калон стал нашептывать кушбеги:
— Если мы накажем его строго в соответствии с прогрешением>{9}, позор падет на всех мулл и шейхов. Не ограничиться ли нам назиданием?
— Шариат в ваших руках, — согласился кушбеги. Кази-колон сделал знак, и стража подвела пирзода.
— Мы не желаем из-за тебя позорить служителей великого и всемогущего аллаха. А не то отдали бы тебя на избиение камнями! Убирайся! В будущем твори, предвидя последствия.
— Оговор, таксир, клевета! — запричитал было пирзода. К нему подскочил есаул и погнал прочь, приговаривая: «Кайся! Молись за эмира!»
Пирзода завел-затянул молитву во славу и процветание его величества, затем, как ни в чем не бывало, поправил одежду, чалму и спустился к Регистану.
— Существует ли на свете этот твой пирзода? — усомнился Кодир-Козел.
— Существует, и похождения его на этом не кончаются.
— Раз так, мы рады! — сказал Хамра-Силач.
— Как-то я приехал в Каган развлечься. Прохаживаюсь по улицам и вдруг — гвалт на привокзальной площади. Смотрю — из вагона высаживают арестанта, по бокам — стража с русскими ружьями. Я признал... в арестанте обожаемого своего святого отца — пирзода! Мне не терпелось пронюхать, что он натворил на этот раз, но стража и близко меня к нему не подпустила. Я поневоле потащился в хвосте длиннющей процессии зевак... Исчез мой пирзода в приемной туксаба — военного начальника Кагана, а меня и других любопытных, само собой, прогнали.
