Жан-Мишель прекрасно знал, что Анри очень любит прихвастнуть, и терпеливо объяснил:
— Ну не все же такие сильные и неустрашимые, как ты. Вийона можно понять — он ведь поэт, он не привык выяснять отношения кинжалами.
— Вот именно, Жан-Мишель, и это главное! Не привык! Либо он совсем не понимал, как это делается… хотя нет, — перебил Анри сам себя, — я всё же так не думаю. Вот ты — действительно человек мирный, к тебе и лезть неинтересно, задире это даже в голову не придёт. И уж подавно ты не доведёшь даже самого грубого и вспыльчивого человека до такого состояния, чтобы он кинулся искать тебя по всему Парижу! Ты предусмотрителен и осторожен, не участвовал ни в одной университетской стычке… Нет, Вийон всё же был другим.
— Каким?
— Я думаю, он из породы людей весёлых, открытых и разговорчивых, но неудобных, острых на язык — а по сути своей вполне мирных и безобидных. Таких много среди школяров-бедняков.
— Но раз так, всё может оказаться правдой? Что Вийон при случае совершал мелкие преступления, воровал?
Анри скептически покачал головой.
— Ну, это вряд ли, разве только хулиганил с друзьями — но это же не преступление… Вот ссориться с сильными мира сего он умел — это, опять же, видно по истории с Сермуазом. Каждая собака в Париже знает, что самое глупое и неосмотрительное, что только можно придумать, — это поссориться со священником! Уж лучше рассердить уличного стражника или разозлить ростовщика. Но настроить против себя священника — верх неблагоразумия! На такое способен только человек, привыкший жить собственным умом. Вийон всегда судил о вещах сам, вот и всё, — потому и постоянно ссорился с людьми, потому и список врагов имел ого-го какой длинный… Но хулиган из него был никудышный, уж будь уверен.
— Почему?
— Да потому, что у человека бывает только один настоящий талант! А единственное оружие, которым Вийон владеет в совершенстве, — это язык, стихи, слова! На словах он гораздо смелее, чем на деле. Он умеет говорить красиво, точно и вдохновенно, умеет зажечь словом, а умеет и ужалить. Но он из тех, кому не стоит ходить по тавернам в одиночку. Такие люди легко ввязываются в ссоры, но не умеют за себя постоять, если встретят жёсткий отпор. С безрассудной храбростью кидаются в бой — и падают в обморок при виде крови… Много думают и говорят о смерти, из-за этого порою даже кажутся бесстрашными, — но до дрожи боятся лекарей и болезней… Ты перечитай «Ballade des pendus»[10] — и увидишь, что она не столько о повешенных, сколько о страхе, про который я сейчас говорю. Только не подумай, что я считаю Вийона трусом! Наоборот, я полагаю, что он смельчак. Будь он трусом, он бы не писал таких стихов.
