-- Мари, завтра мы с Артуром в Жиньяке не работаем. Первое мое свободное воскресенье за многие, многие месяцы. Куда бы тебе хотелось поехать?
-- Поезжай с ребятами, а я останусь дома. Надо дошить платье, я уже давно обещала Симоне.
-- Ты на меня еще сердишься? Я напился тогда как дурак... Меня уговорили.
-- Да нет, не сержусь. Если бы ты только знал, как мне все безразлично.
-- Значит, сегодня ты ляжешь в спальне?
С той самой бурной сцены после выпивона, как выражается Луи, Мари так и спит на диване в гостиной.
-- Нет, Луи.
-- Но, послушай, это же глупо!
Он не знает -- злиться или умолять. Он страшится нового срыва. Усталость, засевшая в нем, сказывается при каждом движении, все чаще и чаще мучит боль в спине.
Надо бы взять Мари на руки, поцеловать, прижать к себе, но он боится -а вдруг сразу уснет, как тогда.
Наверное, Ксавье уже прилетел в Сенегал. Нигде, кроме как на пляже, даже и представить его себе не могу. Да и вообще -- он, точно песок, просыпался сквозь пальцы -- и пустота... С самого четверга прямо места себе не найду, вроде хворой собаки. Жизель, наверно, была права.
Жизель недолго пришлось допытываться, пока Мари расскажет ей про прогулки в Куронн, пластинку, Карро. Прежде всегда исповедовалась Жизель; ведь она только и делала, что закручивала или раскручивала очередной роман. Так повелось со времен их девичества, да так и осталось. Уже в семнадцать лет Жизель была складненькой толстушкой. Теперь же она превратилась в цветущую роскошную блондинку, на которую мужчины кидали недвусмысленные взоры.
"Жизель -- ренуаровский тип", -- повторял Антуан, кичившийся знанием живописи.
-- Ну, а дальше что? -- спросила Жизель, выслушав рассказ Мари.
-- Все.
-- Красавчик с бородой, томные глаза, пластинка, приводящая в трепет, -- все так ясно как божий день.
-- Ты думаешь?
-- Тебе остается только упасть в объятия своего учителя и закрутить с ним роман.
-- Ну нет.
-- Почему?
-- Потому что это не такая простая история.
-- Ну конечно, у тебя все сложно. А на самом деле все такие истории кончаются одинаково.
-- Вечно ты все упрощаешь.
-- Не упрощаю, а свожу к сути.
-- Но для нас не в этом, как ты выражаешься, суть. Не в этом.
-- Для кого для нас?
-- Для Ксавье и меня.
-- Вы что, не такие люди, как все?
-- Просто я не свободна.
-- Неправда, Мари. Просто ты боишься себя.
-- Возможно.
-- Тебя удерживает не Луи и даже не дети.
-- Ничего меня не удерживает. Все дело в том, что мне и в голову никогда не приходило, что у нас с Ксавье могут быть иные отношения. Это твоя идея.
