-- Луи! Не подходи, ты мне опротивел!
-- Тебе тоже? Я тебе опротивел... Я себе опротивел... Я всем опротивел. Ну и плевать.
Он валится на диван.
-- Плевать, слышишь... Плевать я хотел на все, на всех Мари и Мели... Мелисанд... На Алонсо... и на шлюх. На всех, слышишь, на всех.
-- Луи, встань с дивана! Иди ложись спать.
-- Я и так лежу.
-- Ступай в спальню... И не стыдно тебе так напиваться?
-- Я тебе сказал, что мне плевать... Консуэла, ты знаешь Консуэлу? А лавочник -- свинья.
Напрягши все силы, Мари стаскивает Луи с дивана. Еще немного -- и он свалился бы на пол.
-- А ты, кто ты есть? Мари Беррская, Мари Мартигская? Нет, ты Мари Марсельская.
-- Пойдем, Луи.
Ей удается поднять его на ноги, выдворить в спальню.
-- Ладно, я ложусь... Но ты скоро ко мне придешь, правда, ты скоро придешь? Ты моя жена!
-- Да.
Он валится поперек кровати. Мари снимает с него ботинки, подкладывает подушку. Он обнимает ее за талию. Она высвобождается, отодвигает его на середину постели... Он уже спит.
Пластинка вертится вхолостую. Мари переводит иглу. Она слушает музыку сначала, ей страшно. Страшно за Луи, страшно за себя.
Эта музыка, в которой бьются волны, дует ветер, теперь не потрясает ее, а мучит. Она несет бурю.
Привычка и вправду вторая натура.
Луи, как всегда, просыпается в пять утра. Во рту кислый вкус. Голова трещит. Он шарит рукой. Мари рядом нет. Луи встает.
Мари спит в гостиной на диване. Он вспоминает свое возвращение домой, соображает, что к чему, но времени у него в обрез. От Мартига до стройки около часа езды.
-- Счастья на развалинах не построишь. Видите ли, Мари, ничего нет страшнее развалин. Взгляните на эту лачугу, открытую всем ветрам, на искореженные стены, дырявую крышу. Наверное, в ней звучали смех, радость, признания в любви.
Мари отвечает не сразу. Она смотрит на строение у самого берега. От дома, по-видимому разрушенного пожаром, остался один каркас.
Длинная, узкая полоска земли огибает залив. Они проехали мимо закрытых ресторанчиков на пляже Жаи -- летом там полно отдыхающих, пахнет хрустящим картофелем, пончиками и звучит танцевальная музыка. Асфальт кончился, началась проселочная, вся в ухабах и выбоинах, дорога, вокруг скудная, дикая растительность, почти черный грязный песок -- похоже, что две общины, живущие напротив друг друга, оставили между своими в равной мере популярными пляжами, no man's land.
Не спросив Ксавье, Мари поехала к этой маленькой, унылой и серой пустыне, но даже и притормозить не успела, как он открыл дверцу.
