Время шло, родился ребёнок. Их домашний доктор из Кристиании тоже случайно оказался в этом городке, и не успела молодая мать прийти в себя, как ей сказали, что ребёнок умер. Он родился мёртвым? Нет, он прожил несколько дней.
Но всё дело в том, что ребёнок не умер. Несколько дней ребёнка к матери не приносили и только в день похорон принесли в гробу. А он не был мертв, я вам точно говорю, он был жив, и щечки румяные, и пальчики на левой руке шевелились. Пока мать рыдала, ребёнка забрали и похоронили. Всем заправлял доктор на пару с акушеркой.
Время шло. Едва бедняжка встала на ноги, она уехала домой в столицу, ещё не вполне оправившись. Там она рассказала подругам о своём пребывании в провинции, и поскольку мысль о родном дитяти не давала ей покоя, она не скрыла своих опасений, что ребёнка похоронили заживо. Девушка страдала и мучилась, дома ею гнушались, и в довершение всех бед исчез её возлюбленный, его нигде не было.
Однажды у ворот их дома остановилась коляска, её позвали прокатиться. Она села, коляска понеслась, и кучер привёз её… в Гаустад. Там её встретил их домашний доктор. Зачем её привезли в психиатрическую больницу? Неужели она и впрямь сошла с ума? Или просто кто-то испугался, что она слишком афиширует эту историю с ребёнком?
Время шло, в Гаустаде для неё нашлось дело — играть для больных на пианино. Никаких отклонений у неё не обнаружили, кроме, может быть, чрезмерной апатии и вялости. Её убеждали, что надо укреплять волю, быть твёрже. Не правда ли, смешно, что они сами настраивали её на то, чтобы она разоблачила их преступление против её же ребёнка! Но V неё не хватило духу. И вот она страдает и мучается, и ни один человек в мире не может ей помочь. «Может быть, вам удастся?» — спросила она меня.
Её рассказ показался мне чересчур романтичным, но я чувствовал сердцем, что сама она в него верит. Столько доброты и тепла было в её словах, что это меня убедило — она не могла лгать, по крайней мере в чём-то её история должна соответствовать истине: может быть, у неё и в самом деле был когда-то ребёнок. Может быть, она болела и ослабла настолько, что смерть ребёнка прошла мимо её сознания, а в какой-то лихорадочный момент в голову пришла мысль, что ребёнка загубили. Поэтому я спросил:
— Дитя похоронено здесь?
— Нет, его похоронили там, где я лежала в клинике, — ответила она.
— Значит, это был ваш ребёнок? — тотчас переспросил я.
На это она ничего не ответила, только мельком взглянула на меня, как-то испуганно и настороженно.
