Пан - Кнут Гамсун

Эти послѣдніе дни я все думаю и думаю о безконечномъ днѣ сѣвернаго лѣта. Я сижу здѣсь и думаю о немъ и о той хижинѣ, въ которой я жилъ, и о лѣсѣ, тамъ за хижиной, и вотъ я принялся писать для собственнаго удовольствія и для того, чтобы скоротать немного время. Время для меня такъ долго тянется, оно идетъ не такъ быстро, какъ бы я этого желалъ, хотя я живу весело и беззаботно. Я всѣмъ доволенъ, а мои тридцать лѣтъ вѣдь не старость; нѣсколько дней тому назадъ я получилъ издалека пару птичьихъ перьевъ отъ кого-то, кто мнѣ вовсе не былъ ихъ долженъ, два зеленыхъ пера въ конвертѣ съ короной и печатью. Меня забавляло смотрѣть на эти два чортовски яркихъ пера. И вообще я не испытываю никакихъ страданій, если не считать небольшой ломоты въ лѣвой ногѣ — послѣдствіе одной старой огнестрѣльной раны, давнымъ давно зажившей.

Я знаю еще, что два года тому назадъ время шло очень быстро, несравненно быстрѣе, чѣмъ теперь; не успѣлъ я и оглянуться, какъ лѣто уже пришло къ концу. Это было два года тому назадъ, въ 1855 году; я хочу писать объ этомъ ради собственнаго удовольствія; въ то время что-то случилось со мной или, можетъ-быть, все это мнѣ пригрезилось. Теперь я многое забылъ изъ пережитыхъ мною тогда впечатлѣній, потому что съ тѣхъ поръ я почти совсѣмъ не думалъ объ этомъ, но я помню, что ночи были тамъ такія свѣтлыя. Многое представлялось мнѣ въ такомъ измѣненномъ видѣ; годъ имѣлъ двѣнадцать мѣсяцевъ, но ночь превратилась въ день, и не было видно звѣздъ на небѣ.

И люди, съ которыми я сталкивался, были тамъ такіе особенные, совсѣмъ другіе, чѣмъ тѣ, съ которыми я встрѣчался раньше; иногда имъ бывало достаточно одной ночи, чтобы вдругъ вырасти и созрѣть во всемъ ихъ великолѣпіи. Тутъ не было никакого колдовства, но я раньше никогда не переживалъ ничего подобнаго. Никогда.

Внизу у моря, въ одномъ большомъ бѣломъ оштукатуренномъ домѣ, я встрѣтилъ человѣка, который на нѣкоторое время занялъ мои мысли. Я не думаю постоянно о ней, нѣтъ, теперь нѣтъ, я совсѣмъ забылъ о ней; но зато я думаю обо всемъ другомъ о моихъ ночахъ, тѣхъ жаркихъ лѣтнихъ часахъ; впрочемъ и познакомился я съ ней совершенно случайно, — не будь этого случая, она ни на одинъ часъ не овладѣла бы моими мыслями…

Изъ моей хижины видны были островки, шхеры, кусочекъ моря, синѣющія вершины скалъ, а за хижиной лежалъ лѣсъ, громадный лѣсъ. Моя душа исполнялась чувствомъ радости и благодарности, когда я вдыхалъ этотъ запахъ листвы и корней, жирное испареніе сосенъ, напоминающее запахъ мозга; только въ лѣсу я обрѣталъ покой, моя душа приходила въ равновѣсіе, становилась мощной. Каждый день я отправлялся туда въ горы, несмотря на то, что земля была еще наполовину покрыта льдомъ и рыхлымъ снѣгомъ. Моимъ единственнымъ товарищемъ былъ Эзопъ; теперь у меня Кора, но тогда былъ еще Эзопъ, собака, которую я впослѣдствіи пристрѣлилъ.