Заурчали двигатели, включились спрятанные под решётками воздухозаборников проблесковые маячки, и пара роскошных сверкающих лаком автомобилей мягко двинулась к выезду со двора, сопровождаемая недоумевающими, напряженными, заинтересованными и испуганными взглядами соседей.
В салоне было прохладно от кондиционера и сумрачно от тонировки, как будто за бортами («бронированными бортами» — подумал неискушенный Ивлиев), бесчинствовал, плюясь осенними листьями, октябрь или ноябрь. И здесь было тихо — все звуки, как и многое другое, пожалуй все! — осталось по ту сторону фюзеляжа. Сергея Дмитриевича посадили вперед, и он с любопытством осматривался по сторонам, удивляясь мягким кожаным сиденьям, аскетичной, как у грузовика, панели и тугим, как в самосвале, дверям.
— Полувоенная машина, — раздался голос сзади, как будто сопровождающий читал его мысли. — Здесь на первом месте не комфорт, а прочность и надежность!
— Понятно, — кивнул Сергей Дмитриевич, хотя так ничего и не понял.
— Меня зовут Юрий Борисович, — представился владелец армейской осанки и бархатистого дикторского голоса.
— Очень приятно, — ответил Ивлиев, с удивлением констатируя в себе нарастающее волнение.
«Что ж, вполне естественно, — привычно проанализировал учёный свои эмоции. — Во-первых, впервые еду на доклад в Кремль. Во-вторых, и это главное, сейчас определится дальнейшая перспектива проекта. И вся моя жизнь тоже…»
— Пока мы едем, слушайте краткий предварительный инструктаж, — сказал Юрий Борисович, когда «Гелендвагены», покрякивая спецсигналами, выехали на Алтуфьевское шоссе и, отжимая в стороны попутные автомобили, начали прорезать транспортный поток, как острый раскаленный нож режет замороженный брусок масла. — Крайне рекомендую быть предельно конкретным, высказываться исключительно по теме. Сделаете доклад, ответите на вопросы, если будут задавать — и не ждите, сразу возвращайтесь на место. К первому лицу не подходить. Если он сам подойдёт, просто стойте ровно, приветливо улыбайтесь, руками не шевелите. В глаза лучше не смотреть. Но и взгляд не отводите. А главное, Сергей Дмитриевич, с личными просьбами не обращаться. Даже если спросит — отвечайте: «Спасибо, у меня все есть!» Вы меня поняли?
Ивлиев машинально кивал, наблюдая сквозь дымчатое стекло проплывающую мимо и каким-то чудом не мешающую им автомобильную пробку. Можно сказать, что он пропускал слова инструктажа мимо ушей.
Судьба сенсационной разработки экспериментальной лаборатории, создание которой стоило стольких усилий, итог пяти лет напряжённой работы, полной провалов и озарений — и это только если считать заключительную фазу, вся его дальнейшая научная карьера, благосостояние семьи, наконец, — для Сергея Ивлиева на карту было поставлено всё. Научная среда, авангард человеческой мысли, нередко становится агрессивной и косной, совсем как среда обывательская, когда сталкивается с открытием, выходящим за рамки привычного. Примеров десятки. И как бы ни был Ивлиев уверен в доказательной базе, собранной его научной группой и тщательно задокументированной, он был готов к любому повороту событий, в том числе и к провалу. Шансы на то, что специальный учёный консилиум встретит его доклад скепсисом и примется «валить» выскочку-акселерата, слишком рано, слишком легко получившего то, к чему принято идти десятилетиями — были весьма велики. Но Ивлиев с самого начала решил идти до конца, чего бы это ему ни стоило. А слова отца успокоили окончательно — на Высший уровень зовут победителей для того, чтобы награждать, а не неудачников, чтобы разоблачать их глупость. И всякие шавки на Олимпе права голоса не имеют! Правда, там будут «Светила», много раз подписывающие ему отказы, уж они-то не заробеют… Ну, что ж, придется сразиться и с ними!
