– Понимаешь, мой друг… – задумчиво сказал Джорджоне, глядя на эскизы Тициана. – Нам надо успеть до зимы, а лучше до осенних дождей, выполнить роспись Подворья целиком. Надо ведь, чтобы фреска успела хоть немного просохнуть, так?
– Конечно. Это ясно! – Тициан чувствовал, что сейчас самый важный момент в его жизни. Дзордзи понял, что не успевает выполнить заказ в одиночку!
– Ну вот, а немцы настаивают, чтобы боковой фасад тоже был расписан. Тот, что выходит на Мерчерие. Иначе им кажется, что они платят слишком много. Что ты думаешь о том, чтобы расписать весь боковой фасад со стороны Кампо Сан-Бартоломео самостоятельно, по твоим эскизам? Только мне надо их показать немцам.
– Это счастье! Я готов! – Тициан не понимал, как он сможет быть помощником Дзордзи и одновременно расписывать боковую стену Подворья. Но сейчас это не имело значения.
– Я готов, Дзордзи! – повторил он. – Обещаю, что не подведу тебя! Не опозорю твое имя.
Ночью Тициан не спал, просматривал свои рисунки и эскизы, представляя их в ином масштабе на стене здания в центре Серениссимы. Значит, в самом центре мира!
* * *
Пока возводили леса к стене Подворья в узком пространстве переулка, Тициан по-прежнему помогал Дзордзи. Он продолжал дорабатывать свои эскизы, – немцы утвердили их, но для работы нужны были рисунки большего масштаба. Он собирался начать свою стену лишь в апреле, когда дожди не будут такими частыми. Они с Джорджоне успели намучиться с тем, что ночной дождь мог смыть часть того, что было сделано накануне и не успело закрепиться. Одновременно Тициан проводил опыты с растворами, и наконец ему удалось придумать более надежный закрепитель. Настал день, когда леса, на которых он должен начать работать, наконец установили. Он пришел на работу ни свет ни заря. Джорджоне, как обычно, пришел позже.
– Эй, Тициан! – позвал Дзордзи, задрав голову, тот был на верхних лесах. – Теперь материалами и подготовкой фона…
– Не слышу! – Тициан тщательно наносил основу.
– Так спустись к нам, мой друг, – попросил Дзордзи.
Тициан спустился и подошел, вытирая руки о рабочий фартук. Рядом с Джорджоне стоял высокий молодой человек – складный, сильный. Однако что-то странное, как показалось Тициану, было в его взгляде, волосы у него были седыми, будто обсыпаны мукой.
– Я Пьетро да Фельтре… – представился тот и протянул руку, чтобы поздороваться. Тициан замешкался, он не успел оттереть руки от мокрой известки. А когда наконец был готов к рукопожатию, то увидел, что человек уже опустил свою руку, углы его губ поползли вниз, сложились в злобную гримасу.
