Он нашел в погребе бумагу, дрова и щепки; черт возьми, он намерен разжечь камин. В комнате, которая станет чуть веселее и теплее и начнет выглядеть более нормальной, ему легче будет привести в порядок свои мысли.
В самом деле, почему бы ему не устроиться поуютнее? Он взял сигару и немножко шотландского виски, добавил воды перье и после первого же блаженного глотка почувствовал себя лучше. Он поглядывал на кресло, где лежал мертвец, почти дружелюбно. «Я намерен познакомиться с тобой поближе», — сказал он мысленно и пустился в догадки, довольно-таки бесплодные.
Он ли правил машиной? Если правил посетитель — зловещее слово, — зачем было оставлять машину? И почему так оставлять? Зачем привлекать внимание? Означало ли шампанское какое-нибудь торжество? Для вас или для меня, возможно. Для богатого же человека, по всей вероятности, нет. Было ли это частное свидание? Деловая встреча? Женщины не носят с собой ножей с пружинными лезвиями, или носят? Носят ли? Если здесь была женщина, то очень аккуратная. Он подумал об Арлетт, которая решительно не была аккуратна.
Очень глупо приходить в возбуждение из-за таких мелочей. Этот ход размышлений завел его в тупик. Что это был за человек? Почему у него был такой опрятный пустой дом, только Брейтнер на стене? Если бы он знал это, это дало бы куда больше, чем сидеть и ломать голову над всем этим «были ли стерты следы с ножа».
А, может, он хоть чуточку заслужил, чтобы его убили?
Насколько можно еще поглупеть? Так ведь можно всю ночь бродить между двух сосен, как в детской игре.
Ван дер Вальк с огорчением посмотрел на маленькую кучку пожиток. Ему бы хотелось, чтобы вопросы начали, наконец, на себя отвечать. Эти вещи были такими же безличными, как дом, — они могли появиться из карманов абсолютно любого человека. Но ему надо с чего-то начинать. Он сказал себе, что это дело из тех, которые требуют времени. Больше откладывать он не мог.
Два носовых платка, один чистый, один почти чистый. Без инициалов. Маленький серебряный перочинный ножик, кожаный бумажник, кошелек с мелочью; нигде нет инициалов. Ни чековой книжки, ни визитных карточек, ни писем, ни бумаг.
— Он что, в игры со мной играет? — пробурчал ван дер Вальк сердито. — Что это еще за прятки?
Строгие золотые часы «Этерна» на черном кожаном ремешке. Обручальное кольцо. Соломенный портсигар. Кольцо для ключей. Очки. Ни записной книжки, ни карманного календарика. Ни даже водительских прав. Черт побери, водительские-то права должны быть! В машине? Ван дер Вальк устал, но, наконец-то, он вышел из состояния раздражения. Это дело может оказаться жалким и глупым, как большинство дел, но он начал думать, что это не так. Это был не просто скучный обыватель. Этот странный порядок и страсть к анонимности, это наверняка умышленное отсутствие чего-то личного, персонального, — это стало его увлекать, он даже начал испытывать симпатию к этому человеку. Не означает ли это чего-то интересного, необычного, многогранного?
