Горькие травы | страница 4



Темнело, свет костра становился ярче, гул моторов, наоборот, глох. По вечерам еще было сыро по-весеннему и прохладно.

— Туши костер! — донеслось со шляха, по которому и ночью двигался на запад солдатский поток.

Костер погас. Бурьяны кругом сразу придвинулись, запахи стали резче. Когда налетал порыв ветра, до людей доносилось зловоние из забитых трупами недалеких Заречных оврагов.

— Похоронить бы надо по-христиански, — сказал дед Матвей и спросил: — У тебя там, в фляге-то, все?

Степан молча протянул ему флягу с остатком болтавшейся на дне водки.

— Пей, я не хочу, — сказал он, подгребая в кучу затухавшие, подергивающиеся серым налетом угли.

Год назад начисто отгремели бои. По всей Европе, от Урала до Берлина и дальше.

Три раза зеленели и опадали уцелевшие леса и сады с тех пор, как снова ступил на родную землю однорукий Степан Лобов. Три раза выжигали по весне упорно поднимавшиеся на пепелищах бурьяны. Те, кто уцелел, отыскивали семьи, вдовы свыкались со своей участью, сироты подрастали, учились жить. Понемногу возвращалось на старые пепелища уцелевшее население Зеленой Поляны. Из западных областей Украины и Белоруссии, из Польши и Румынии, из Германии и Франции.

Одна девка, черная как смоль, Ленка Перегудова, оказалась каким-то образом, ни мало ни много, в Египте, где чуть не отдала богу душу от жары и где мужиков от баб можно отличить только по бороде, а по одежде — ни-ни, и не думай. Ленку слушали, удивлялись не слишком. Очень уж много было пережито и узнано за эти годы. Многие перестали удивляться, особенно те, кто вернулся из неволи. И мало-помалу начинала налаживаться жизнь.

Снова и снова прочесывали минеры землю. Снова и снова находили хитро запрятанные мины-ловушки. Казалось, и конца им не будет. И, бывало, разлеталась в клочья драгоценная корова, одна-единственная на все село, а нередко и человек, уцелевший в десятках боев, умирал на собственном огороде, наткнувшись на мину. Словно для того и вернулся.

Семьи с мужиками рубили избы, а там, где остались одни бабы, копали яму попросторнее, накатывали на нее посильные бревна. И начинали дымить землянки. Работали в колхозе, еще больше приходилось работать дома. Самые предприимчивые ездили куда-то на Украину, возили оттуда лузговые семечки, торговали ими в Осторецке, Орле и Брянске, а то и в Калуге. Привозили вороха денег; на них с большим трудом можно было купить курицу или сапоги.

И на третий год продолжали возвращаться жители в Зеленую Поляну. Вернулись сестры Игнатовы, бездетные молодки, — с них и война как с гуся вода. Вырыли просторную землянку, по вечерам пели на все село, заигрывали с мужиками. Вернулась Марья Фролова с пятеркой мал мала меньше. Всего одного потеряла на дорогах Европы — среднего.