А высокий такой, самый высокий, говорит:
— Че те надо?
— Ниче.
— Так че ты хочешь?
— Ниче.
— Те че, пизды дать?
— Ау вас есть?
Всё. Дальше терпеть они не намерены. Они ведь уверены, что физическое преимущество полностью на их стороне. Подобная самоуверенность исключает элементарную осторожность.
— Да ты задолбал! — сообщает небритый и, шагнув вперед, бьет меня в глаз.
Первый удар не страшен. Он наносится обычно для проформы. Он рассчитан исключительно на то, чтобы поставить меня, дерзкого щенка, на место. Они убеждены, это неприятное недоразумение в моем лице устраняется легко.
Нет, первый удар не страшен, но как важен для меня этот удар. После него мне их не жаль. Он усыпляет остатки моей искалеченной совести и будит во мне агрессию по отношению к этим козлам.
Ах, вы драться лезете, думаю я. Ну, хорошо…
И я вкладываю гораздо больше силы в свой прямой удар в край подбородка. Небритый, клюнув воздух головой, рушится, словно взорванный дом в военной кинохронике. Тут же ко мне ломится высокий и даже успевает замахнуться, но мощнейший удар Брюни просто-таки уносит его в сторону.
Третий парень в полнейшей растерянности глядит на это «Бородино», глаза нервно аплодируют…
Саша медленно подходит к нему. Я знаю, он не станет его бить. Тот боится и уже совершенно раздавлен морально… В Брюне нет и капли жестокости, ему по душе драться с достойными, равными противниками…
— Хочешь мне что-то сказать?
— М-м… Нет…
— Твоя тачка? — Да…
— Ну, так езжай…
Саня даже не злорадствует, ему неинтересно… Он вновь наклоняется к окошку:
— Манюня, ну дай нам пачку «Мальборо»…
— Как зуб?
— Да болит.
— Тебе водки надо выпить.
— Не хочу я водки.
— Лучшее лекарство.
— Не хочу. Куда мы идем?
— В гастроном. Хлеб надо купить. Забыл?
Оставив меня на парковой аллее, Брюховецкий ринулся через проезжую часть и нырнул в магазин.
Я закурил. Затягиваясь, надувал щеку, полоща зуб сигаретным дымом.
Вернулся он спустя минут пятнадцать, держа в руках бутылку водки, два пластиковых стаканчика и пол-литровый пакет томатного сока.
Я спросил:
— А хлеб?
— Не хватило. На червонец особо не разгуляешься. Помни об этом.
— Так как же хлеб? — не унимался я, пока он разливал.
— Да что ты заладил — хлеб, хлеб!.. Не хлебом единым жив человек! — Он протянул мне стаканчик: — Ведешь себя, как не знаю кто. Прям вынь ему тут да положь! Хлеба и зрелищ!
Мимо продефилировали две крашеные блондинки. Так, ничего особенного.
Саня проводил их тоскующим взглядом и провозгласил:
