Все гогочут. Я слышу голос Базиля, он пытается урезонить собеседников:
– Может, парню и правда нужен архитектор, а у Пальмы есть свои резоны общаться с красавчиком…
В разговор взрослых вмешивается мой ровесник – у него все еще ломается голос. Спасибо ему большое, он задает тот вопрос, на который я жажду услышать ответ.
– Что за резоны?
Даффи Дак ржет как сумасшедший.
– Ты что, не знаешь местную поговорку, малыш? «На Ревеллате пастухи держат скот в овчарне зимой, а жен дома – летом, когда Поль Идрисси сходит с парома на берег».
Глумливый смех действует на меня, как взрывная волна, и я невольно отшатываюсь.
Элмер бросает следующую гранату, и я не успеваю заткнуть уши и пригнуться.
– Поля можно понять. Ему скучно с парижанками, которые ездят на метро. Зато у нас на острове дичь круглый год бегает на свободе.
– И лучшие трофеи достаются Полю, хотя охотится он всего два месяца в году.
– Нужно делиться с товарищами, ведь собакам на охоте положена часть добычи.
Ковровая бомбардировка. Стены рушатся. Воет сирена, но я не могу сдвинуться с места, понимаю, что нужно бежать, спрятаться в тихом безопасном месте, а ноги не идут.
Из тумана доносится голос Базиля:
– Пальма – красивая женщина.
– Еще какая! – снова вмешивается Даффи. – Наталь показал ей дельфинов, а она ему – своих… китов, тех, что под лифчиком.
Мужской гогот ранит меня тысячей мелких укусов.
– И все-таки Наталь мог бы найти кого-нибудь помоложе. И, главное, не такую замужнюю, – говорит Элмер.
Внезапно наступает гробовая тишина.
Кто-то шепчет: «Тсс…»
Секунду мне кажется, что меня обнаружили, но тут же слышу плач младенца. В округе, насколько мне известно, есть всего один грудной ребенок, увечный внук женщины, которая убирается у дедули и бабули. Она повсюду возит его за собой в коляске.
Все кончено.
Из бара не доносится ни звука.
Я иду вниз, спотыкаясь на каждой ступеньке мрачной лестницы, углубляюсь в туннель и бреду целую вечность, ощупываю стены, а все, что осталось от моего детства, безвозвратно исчезает. Закрываюсь в туалетной кабинке и чувствую, что оказалась на другом берегу Средиземного моря, Млечного Пути, мира людей. Сажусь на крышку унитаза, достаю блокнот и в темноте записываю, строчку за строчкой, слова, взорвавшие мою жизнь, рисую буквы с лапками, и они шевелятся, как живые.
Чтобы наказать себя. Искупить семейную вину.
Перепишите. Перепишите это миллион раз.
Мой отец обманывает мою мать.
Мой отец обманывает мою мать.
Мой отец обманывает мою мать.
