– Это ты о чём?
– Буянишь, говорю, опять? Мы же договаривались с тобой, что будешь вести себя тихо и неприметно, не станешь баламутить других психов.
– Каких психов? – нахмурился Иона. – Или ты своих лекарей имеешь в виду? Так это точно – психи.
– С кем поведёшься, – улыбнулся Сам. – Говорят, все психиатры немного того.
– А что, у нас в санатории и психиатры есть?
– У вас в санатории? – на этот раз Сам не выдержал, рассмеялся.
– Иона, Иона… – с горечью произнёс он, когда смеяться надоело. – Нет тебе выхода из чрева кита, в которое упаковал тебя твой бог? И ты, бедный, сидишь во мраке зловонного брюха, задыхаешься, утрачиваешь последние проблески разума, теряешь облик человеческий, и скоро, наверное, сдохнешь… Нет никакого санатория, Иона, – улыбнулся Сам. – Это всё твои болезненные видения и бредовые фантазии. Глюки, попросту говоря. Ты же псих и наркот, Иона. Конченый. С самой войны, если поверить, что ты был на какой-нибудь войне, а не сбрендил в период постпубертатного своего кризиса личности. Теперь вот ломка у тебя. И делириум почти. Только без тременса, – губы Самого тронула усмешка. – Нет никакого санатория, а есть – психушка. Вспоминай, Иона, вспомни наш последний разговор.
– Врёшь, – замотал головой Иона, не желая верить в сказанное. – Врёшь, сучок. Это тебя – нет, потому что никто никогда тебя не видел.
– Ну ты это… – дёрнул щекой Сам. – Ты не груби, милейший. Сучок… ишь ты. Кто тут из нас двоих сучок, это тебе главный врач объяснит. На ближайшей процедуре. Но в одном ты прав, Иона: меня тоже нет. Ничего нет. Есть только твоё безумие.
– Нет, – стоял на своём Иона. – Врёшь ты всё. Я не наркот и не чокнутый, я – язвенник.
– Ага, и трезвенник, – рассмеялся Сам. И такой у него заливистый и простодушный получился смех, и так он при этом весело хлопнул себя по колену, что где-то внутри души своей скорбной Иона готов был ему поверить.
– Нет никакого санатория, – повторил Сам. – Есть лечебница для наркотов, алкашей и психов вроде тебя, Дылды этого вашего, Тошнота… тьфу! прости, господи, что за погоняла у вас…
– За что вы Козлоборода убили? – оборвал Иона.
– А? – Сам снова дёрнул щекой – тик, наверное. – Кого убили? Да ты совсем того… с колеи съехал, милейший.
– Если я съехал, так зови сюда Козлоборода, – вцепился Иона взглядом в приторно добродушное лицо Самого. – Пусть он подтвердит. Слабо?
– Ага, сейчас и позову, – усмехнулся Сам. – Давай ты мне ещё командовать тут будешь. Козлобородом ты бредил с самого поступления сюда, пока не посадили тебя на нейролептики и не наступила ремиссия. Я так понял, был у тебя на небывалой войнушке дружок с таким… с таким позывным. Его убили в каком-то будто бы бою, когда вас зажали на несуществующем перевале. Припоминаешь? Нет? А ты напряги, напряги перловку в голове. Это твоя постоянная фантазия, значимая, сильный твой раздражитель, Иона, так что за здорово живёшь забыть её ты не мог.
