Оттого и ведет дорога в проклятую Черну.
Может, пойти навстречу судьбе, Землицыным знаком осенясь, и будь что будет?
Выйти к истоку своей беды, как делают смелые люди, а не прятаться от нее, отыскивая по лесам призрак спасения? Глянуть в глаза князю Владу, который уж почитай полгода Илажкин хозяин, да только не знает, что слуга его пожизненный в живых и служить должен. Замкнуть круг черный в черном княжестве на черной реке.
Готов против Черны Войцех идти — смерть сына его в путь поторопит, каждого в дружину гатчинскую поставит, кто годен. Месть — пламя высокое, в нем княжества горят, как пучки соломы. Родится наследник чернский — тотчас вспыхнет огненное кольцо вокруг Владова удела. И уж тут только не зевать останется, чтоб самому не опалиться и на пепелище свою выгоду отыскать.
Да только как Тадеушу объяснить, что может и не дожить в Черне до рождения княжеского наследника Иларий? Чуть заглянет ему в голову Владислав Радомирович, такого наглядится, что не только манусова — многие головы полетят. Легко сказать — скрытно в Черне будь. Да где скрыться от такого человека? Где от судьбы схорониться? Она и на печке найдет. Рано или поздно выплывет…
…все, станет явным утаенное. Сколько ни крути, а прищемит судьба хвост, заставит ответить за все, что сделал и чего не сделал.
Возчик постоял у ворот, не решаясь открыть тяжелую створку и войти на собственный двор. Столько лет думал он, что дом его стоит запертый, заколоченный, в ту часть города, что за ярмарочной площадью, много лет не захаживал, не ездил, не хотел сердце рвать. Не мог на дом тестя глядеть, куда вернулась Наталка, и на свой дом не мог — болело все в груди от воспоминания, как молод он был, здоров, силен. Думал, что и счастлив.
Да только, оказывается, недолго пуст стоял его дом, и супружница по дворам не побирается. Ворота крепкие, скобы новые, во дворе кони ржут, девки перекликаются.
Славко взялся за воротину. Смазанная, она легко поддалась. Он оказался на собственном дворе. Нахлынули волной воспоминания. Как привел он на этот двор невесту, как придумывали они имя первенцу. Как с этого самого двора уходил он на башню Владову за легкой деньгой. Вспомнил, как бросали дворовые в возок сундуки с вещами Наталки, а она, размазывая по лицу слезы, винила его за свою загубленную жизнь.
Не желала жить с калекой. С бессильным.
Словно по сердцу ножом резала. Умер от таких слов бывший манус и воскрес только в лесу, прибившись к лесному воровскому народу. Научился бессильным жить, растерял охоту к домоседству, выучился дорогою время мерить.
