— Так, воины. Сегодня на физподготовке показали себя хиляками.
Будем заниматься. Принять упор лежа! Двадцать отжиманий перед сном! Тридцать одеял ритмично под счет ходят вверх-вниз. Подходит старшина-медбрат, присматривается, что-то бурчит командиру.
— Везет вам, бойцы! Медицина говорит, что отжиматься на ночь не положено. Мол, дыхалку сорвете, не уснете и так далее… А что можно? А если так? А так вот? Ага, ага. На пресс — можно? Да? Улыбающийся Павлов поворачивается к строю кроватей.
— Ножки подняли, подняли, подняли… Опустили… Подняли, опустили. А теперь: подняли — и написали ногами в воздухе свою фамилию! Кто там не пишет?
— А у меня фамилия кончилась, товарищ старший сержант!
— Ким фамилию пишет четыре раза! Ясно? И наконец, через полчаса после отбоя:
— Все, армия, спать. Завтра продолжим воспитание и обучение.
Старший сержант Павлов лежал на койке, положив ноги в сапогах на металлическую перекладину, а напротив него, на другой такой же солдатской койке сидели два молодых сержанта — его командиры отделений. На улице мело. Конец ноября в Омске выдался настоящей зимой: с морозами, вьюгами и ветрами из степи. Сержанты о чем-то спорили, Павлов изредка басил что-то в ответ, а взвод под присмотром третьего командира отделения подшивал подворотнички, белея в углу казармы белыми нательными рубахами, которые зимой выдавали вместо маек. Головы спорящих синхронно повернулись в сторону сидящих с иголками в руках бойцов.
— Рядовой Воробьев!
— Я! — вскакивает с места и вытягивается во все свои сто шестьдесят сантиметров Воробей.
— Рядовой Кузнецов! — это второй сержант.
— Я! — тоже подлетает вверх.
— Ко мне! Хабэшки кидаются на табуретки, с грохотом два бойца несутся по проходу, топоча сапогами по недавно отмытому до блеска полу. За три шага до командиров переходят на строевой шаг, при подходе рука подлетает к шапке, кончики пальцев чуть-чуть ее не касаются, локоть напряжен, сама рука параллельна полу. Почти в крик:
— Товарищ старший сержант! Разрешите обратиться к сержанту Васильеву!
— Товарищ старший сержант! Разрешите обратиться к сержанту Фадееву! Павлов делает паузу, рассматривает сквозь решетку кровати стоящих навытяжку с ладонями у виска солдат. Вроде, замечаний у него не появилось.
— Разрешаю, — бросает, даже не пошевелившись, не привстав. Каждый из бойцов делает пол-оборота в сторону «своего» сержанта, и по очереди, по тому, кто подошел раньше, докладываются:
— Товарищ сержант! Рядовой Кузнецов по вашему приказу прибыл!
