Запрокинуты головы, губы прижаты к банке, глаза полузакрыты и маслено блестят… А потом, когда уже ничего не высосать, банку надо вскрыть и выскрести ложкой все остатки со стенок. Это же самое сладкое! Еще хорошо было договориться на проходной, выскочить за ворота буквально на пять минут, добежать до ближайшего продмага и закупить там белых батонов, сладкого плавленного сыра «Омичка» и сладкой же простокваши — было тогда в сибирском Омске такое производство. Батон резался пополам вдоль. На него вымазывалась вся коробочка сыра, а потом его надо было со вкусом употребить, запивая не чаем — чай как раз не дефицит! — а сладкой простоквашей. Сладкое со сладким — это было лучшим из всего. Кстати, думается мне, что портвейн и вермут после армии многие употребляли не только из-за их градусности (водка-то шибает сильнее), но и из-за той сладости, которой так не хватало на срочной.
Кросс — это не просто спортивное выражение из легкой атлетики.
Это не просто так бег по кругу. На «боевом посту» был пойман в нетрезвом виде свинарь. Есть такая работа в армии — свиней растить. Еще предыдущий командир части договорился с колонией, что один из сараев, который стоит на отшибе, будет использоваться для откорма свиней. «Аренду» по договоренности должны были отдавать свежим мясом и салом. Позавчера свинаря привезли и сдали на руки сержантам. И весь взвод знал: у нас «залёт». Крупный «залёт». Свинаря поймал комбат. Поэтому крик дневального в четыре утра:
— Взвод, подъем! Тревога! — никого не удивил. Все ждали этого. Взвод морально готовился к тому, что комбат устроит показательные выступления.
— Быстро-быстро-быстро, — шипели сержанты на своих бойцов. Павлов, как знал, еще с вечера не раздевавшийся, стоял в дверях оружейной комнаты и выдавал автоматы с подсумками. Толкучки не было.
Свою очередь знали все.
— Бегом-бегом-бегом, — поторапливал дежурный, кося глаз на секундную стрелку своих часов. Плотной группой, неразрывной цепочкой грохотали по ступенькам лестницы отделения, скатываясь на плац.
«Пока-мы-едины-мы-не-побе-димы,» — приговаривал на ходу рядовой Кузнецов, успевший до армии поучиться в институте. Там, в институте, на военной кафедре, и научил его какой-то контуженный старлей, непонятно где получивший боевой орден, что бежать надо размеренно, не напрягаясь, поддерживать ритм какой-нибудь «говорилкой». Песня чилийских левых оказалась как раз под шаг в армейском сапоге. Совпадений не бывает, но когда Кузнецов впервые вошел в казарму, его встретил «дедушка» Авербух, отчисленный за пьяный дебош из того самого института. Выяснив, что перед ним не только земляк, но и практически однокашник, Авербух взял его под свое персональное шефство. И сейчас он бежал сразу сзади, подталкивая его прикладом автомата, висящего на плече:
