— Можно взять? — спросила она. Я не знала, о чем она, пока она не разжала ладонь. Там лежали мои серьги.
— Они мне важны, — сказала я.
— Иначе и не сработает, — не дожидаясь позволения, она прошла к Квентину, который дулся в углу. Он не успел закричать, она склонилась и поцеловала его.
Квентин был так удивлен, что застыл в ее руках, пока ее ладони ласкали его шею. Эрлан Шень заворчал. Но мне было видно, что это все игра. Она застыла перед его губами, сказала ему замереть, пока ее пальцы трогали его уши.
Гуаньинь выпрямилась и убрала заклинание тишины. Мои сувениры из самого счастливого места на Земле теперь были на мочках Квентина. Он понял, что на нем украшения, и начал беспомощно теребить мочки ушей. Но серьги были застегнуты магией, а еще он, как мальчик, не знал, как их снимать.
— Это еще зачем? — спросила я у нее.
— Немного запрещенной помощи, — сказала она. — Эти серьги дадут хозяину понять, что демон близко к человеку.
— Ладно, — сказала я. — Насколько близко? В паре шагов или метров?
Она дала мне взглядом понять, что я смотрела в рот дареному коню.
— Достаточно далеко, чтобы вы успели вступить в бой. Магия в них даст ощутить, в каком направлении идти за демоном, но дальше искать нужно самим. Как только ощутили сигнал, нужно отправляться на поиски, Джини. Яогуай, если съест человека, становится намного опаснее.
И тогда людям будет еще хуже.
— А Красный ребенок?
Боль мелькнула на лице Гуаньинь.
— Пока мы можем только ждать, пока он объявится. Столкновением с ним точно будет, но пока что вам нужно снизить ущерб от появления других демонов.
Она указала на Квентина.
— Серьги помогут, если он будет не в себе. Просто скажи волшебные слова. Ты их знаешь.
Она прошла мимо Эрлан Шеня, поманила его за собой, не собираясь прощаться. Племянник Нефритового императора встал без возражений. Он кивнул мне и закрыл дверь.
Вспышка света из окон, и все угасло. Я не собиралась проверять, ушли ли они. Гуаньинь не шутила бы.
Я повернулась к Квентину.
— Как можно было так расстроить богиню милосердия, что она ушла, не попрощавшись?
Он пронзил меня взглядом, еще прижимая руки к ушам.
— Я шучу, — сказала я. — Я тебя понимаю. Ужасно бесит, когда тот, кто тебе дорог, страдает, даже если по своей вине.
— По моей вине, — сказал Квентин. — Если бы я смог одолеть Красного ребенка сам, она никогда не подошла бы к этому мерзавцу. Не нужно было вовлекать ее.
Я посмотрела на него голову.
— Что она с тобой сделала?
