— Видимо, вернула чары сдавливающегося обруча, но с другим предметом. Сработает, если ты произнесешь заклинание, что сковало меня под горой Пяти стихий.
— Ты про Ом мани падмэ ом?
Слова вылетели из моего рта, и я поняла, что сделала.
* * *
Спина Квентина выгнулась полумесяцем. Его крик боли оборвался, сдавило горло. Он рухнул на землю и ударился головой об пол.
— Нет! — закричала я. — Хватит! Я не хотела!
У него был припадок. Я подбежала к нему и прижала ладонь к его голове там, где он бился ею об пол снова и снова. Я прижала его к себе, чтобы он не врезался в стойку.
Я ощущала, как Квентин воет в мое плечо, его зубы впились в мою рубашку.
— Прости! — закричала я, хотя он меня не слышал. — Прости! Прошу, хватит!
Чары, видимо, были отмеряны во времени. Еще пара секунд, и тело Квентина замерло. Я поняла, что сдавливаю его, и отодвинулась, чтобы он мог дышать.
Его кожа была горячей, как от лихорадки. Его веки затрепетали, глаза приоткрылись.
— …жарко, — пробормотал он.
Я опустила его голову, взяла полотенце и намочила холодной водой. Я устроила Квентина на коленях и вытирала его лицо и шею, пока он дрожал и приходил в себя.
Квентин открыл рот. Я вытирала глаза и нос, чтобы на него не капало, когда я склонилась, чтобы услышать его.
— В общем… — прошептал он. — Вот так работает заклинание.
Я убила бы его за шутки после случившегося. Но вместо этого я придерживала его голову, пока он отдыхал.
* * *
Часы на микроволновке показали, что прошло десять минут. День близился к конце, тени в доме стали длиннее на кухонном полу, где мы сидели. Мама вот-вот вернется.
— Джини, — сказал Квентин, его голос стал нормальным. — Думаю, я в порядке. Спасибо… ай!
Я трясла его за шею.
— Это заклинание обруча? Это случалось всякий раз, когда Сянзань говорил те слова?
Квентин мог кивать, или его голова просто болталась.
— Как-то так.
— Твою мать! — закричала я. — Как так можно? Это кошмар! Какой монах будет так пытать другого? Какой человек?
Я попыталась снять серьги с Квентина, но без результата.
— Если я встречу Сянзаня, я выбью ему зубы и заставлю проглотить их, — сказала я, ногти впивались в серьги. — И Гуаньинь тоже лучше бояться.
— Джини, стой! Ай! Ты мне уши оторвешь!
Он пытался вырваться, но я не пускала. Мы боролись, толкаясь бедрами. Он оказался надо мной и прижал мои запястья к полу, и мы поняли, что делаем.
Квентин заметил мой румянец и медленно убрал руки, словно меня разозлили бы резкие движения. Но он не сводил с меня взгляда.
