* * *
— Думаешь, это я? — сказала я Квентину.
— Это точно была ты, — ответил он. — Мой дорогой друг. Мой напарник. Ты переродилась в другом облике, но я узнал бы тебя где угодно. Твоя духовная энергия не изменилась.
— Уверен? Может, за время у тебя спутались воспоминания.
— Царства вне Земли существуют в другом измерении времени, — сказал Квентин. — Год у людей — день у богов. Для меня разлука была не такой долгой. Месяцы, но не века.
— Просто… не знаю, — я подбирала слова. — Ты не думаешь ведь, что я поверю тебе сразу, что я — реинкарнация легендарного монаха из сказки?
— Что? — Квентин в смятении прищурился.
— Я сказала, что я не поверю, что я — Сянзань, потому что ты так говоришь.
Рот Квентина медленно открылся. Его лицо от смятения перешло к пониманию, ужасу, а потом он рассмеялся.
— Ха-ха-ха-ха! — взревел он. Он чуть не упал, держась за бока. — ХА-ХА-ХА!
— Что смешного?
— Ты, — сказал Квентин, смеясь. — Ты не Сянзань. Он был робким и мягким. Другом всего живого. Это на тебя похоже?
Нет. Но я и не пыталась найти тут логику.
— Сянзань был нежным, как хризантема, — Квентин не успокаивался. — Ты крепкая, переломила боевой топор сильного Чудесного бога как прутик. Сянзань вопил из-за раздавленного комара. Ты же убила больше демонов, чем католическая церковь.
Я начала злиться.
— Ладно, тогда кем я была? — если он думал, что я была свиньей, то ему конец.
— Ты — мое оружие, — сказал он. — Ты — Рюи цзиньгу бан.
Я ударила Квентина изо всех сил по лицу.
Признаю, я злюка. Я злилась из-за определенных вещей. Из-за некоторых тем злиться даже правильно.
Но я никогда еще не злилась так, как когда Квентин назвал меня Рюи цзиньгу баном.
Гнев поднимался к моему горлу, как лава в вулкане, но при этом раскалывалась голова. Гнев причинял мне боль. Слепил. Зрение подводило.
Лучше всего это можно было описать так, словно работу моей жизни облили бензином и подожгли. У меня еще не было такой работы, но так я себя чувствовала.
— Джини, — сказал Квентин за миллион миль от меня. Я едва его слышала. — Джини, — повторил он, постучав по моим запястьям. — Остынь немного.
Он появился искаженным. Огни постепенно возвращались.
Я бросила его на стол. Мои руки обвивали его шею. Я душила его так сильно, что чувствовала, как гнутся ногти.
— Прошу, хватит, — он кашлял. — Ты одна из немногих можешь мне навредить.
— Хорошо, — я сдавила сильнее.
Я не понимала, почему так себя вела. Я не должна была так злиться из-за того, что он назвал меня Рюи цзиньгу бан. Это должно быть забавно, как незнакомец подошел бы и сказал: «Привет, мой друг, ты знаешь, что ты — Фольксваген Жук?». Я переигрывала, но не понимала, из-за чего.
