В сенках скрипит дверь. Это пришла мама.
— Ну что там было? — спрашивает Арно, который печет нам очистки.
— Да ничего. Просто собрание, — говорит мама и вытирает глаза.
Глаза у нее красные. Мы смотрим на нее. Мама замечает, что мы смотрим.
— Ветер на улице такой… — говорит она. — Прямо в глаза дует, натерла, даже больно.
Арно набирает горсть готовых очисток.
— Это маме, ладно? — говорит он нам тихо.
— Ладно, — соглашаемся мы.
Арно относит очистки на стол.
— Вкусные, мам, — говорит он. — Попробуй.
Мама ест очистки и смотрит куда-то далеко. Потом она говорит мне и Марийке:
— Идите погуляйте немножко на улице.
— Там, наверно, холодно, ведь ветер, — говорит Марийка.
— Да нет, ветер слабенький. Пойдите погуляйте.
И правда, ветра на улице почти нет. Но холодно. Мы скоро замерзаем и бежим домой. Арно сидит и плачет. Мама успокаивает его.
— Арно, ты что плачешь? — спрашиваю я.
Арно не отвечает. Отвечает мама:
— Мне надо в район съездить на несколько дней, вот Арно и расстроился. Но я скоро вернусь.
— А зачем в район? — спрашивает Марийка.
— Да так, вызывают что-то.
— А зачем вызывают?
— Ну ладно, ладно вам… Тоже уже глаза мокрые… Я вернусь, вернусь!..
Но тут мама сама начинает громко-громко плакать, и мы все за ней…
Вечером к нам приходит тетя Ида со своим Хайнциком. Они пришли просто так, в гости.
Мы играем с Хайнциком. Хайнцика папа никогда больше не вернется, его насовсем схоронили в деревне Тайге. Тетя Ида и мама разговаривают. Тетя Ида говорит:
— Ну, ничего. Председатель сказал ведь, что в детдом устроят. Может, так даже лучше будет.
А потом еще говорит маме:
— Тебе хорошо. Тебя не возьмут. Со своими останешься.
— Ах, — говорит мама, — сейчас всех берут. Больная, не больная, на это не смотрят. Не то время. Сама ведь слышала, что в сельсовете сказали.
— Нет, не говори. — Тетя Ида как будто сердится на маму за то, что она больная. Даже начинает громче разговаривать. — Ты дома останешься.
— Перестань же, ради Бога, Ида, — говорит мама и кивает на нас.
— Да что перестань! — Тетя Ида, наверно, обиделась за что-то на маму. — Давай поспорим, что тебя не возьмут. Если останешься, дашь мне свои валенки, а я тебе мои.
— Ладно тебе, — мама тоже сердится. Ей, наверно, не хочется менять свои валенки, которые она сама подшивала, на стоптанные валенки тети Иды, из которых через дыры сзади выглядывают разноцветные тряпки. — Я бы всё отдала, чтобы только остаться.
— Ну, вот и хорошо, — радуется тетя Ида. — Валенки, считай, мои.
