— Ну что ты, сынок. Ты хорошо говоришь. Если бы я так умела…
Мы макаем картофелины в тряпочку с солью и слушаем маму и Арно.
— Ой, чуть не забыла, — говорит вдруг Марийка. — Мам, тетя Ида приходила, велела передать, что завтра утром всех вас в сельсовет вызывают. Обязательно-обязательно.
— А зачем вызывают, не сказала?
— Не сказала. Она сама не знает.
Мама надолго задумывается и вздыхает.
— Ну ладно, давайте спать укладываться, — говорит она.
Мы расстилаем на полу пальто, стаскиваем с печи одеяло. Печь еще не совсем протопилась. В комнате прохладно, и не хочется вставать на колени, чтобы молиться. Молиться — это говорить что-нибудь Богу. Раньше мы не молились, а теперь молимся. Это дедушки Семеныча бабушка посоветовала маме. Она сказала:
— Ну и что ж, что не верите. А все равно молитесь. Какая-никакая, а опора. А так-то тяжело сейчас устоять. Пошатает-пошатает, да и опрокинет. Не-ет, во что-нибудь верить да надо.
— Да во что еще? — сказала мама. — Больше уж и не во что…
Когда дедушки Семеныча бабушка ушла, то Володина бабушка Луиза, которая тоже тогда у нас была, сказала маме:
— Умная старушка… Ну, мне-то на старости лет поздно еще раз начинать, а им вот, — она кивнула на нас с Марийкой, — может, и правда стоит.
Через несколько дней она принесла исписанные листочки, и мама научила нас молиться. А потом мама и сама стала. Только после всех нас.
Молиться — это хорошо. Как помолишься Боженьке, так сразу забываешь про все, что было днем, и начинаешь думать: что же Боженька завтра нам хорошего сделает? И всю ночь спишь, и ждешь, и радуешься.
Только вот не хочется на колени вставать, когда холодно. Раньше, если было холодно, мы читали молитвы лежа под одеялом. Но теперь мама строгая, она смотрит, чтобы мы хорошо молились. Если стоять на коленях, говорит мама, то Бог лучше услышит нашу молитву.
Первым читаю я — я самый маленький, и молитва у меня самая короткая.
У Марийки и Арно молитвы длинней. Я их тоже уже знаю наизусть.
Дольше всех молится мама. Я уже засыпаю, а она все стоит на коленях, что-то шепчет и просит у Боженьки.
Марийка сидит за столом и рисует нашим красным карандашом двор, который был у нас дома. У нас только один карандаш, это был папин карандаш, и у Марийки все получается красным: и двор, и дом, и наша корова Мета, и солнце, и деревья. Сейчас она рисует колодец во дворе. А потом она будет рисовать себя на крыльце с куском хлеба в руках. Я уже знаю это. Она всегда так рисует.
