— Пожалуйста, — он все держал мою руку в своей, смотрел мне в глаза.
— Я ведь… слесарем работаю… мне руку первый раз в жизни поцеловали!
— Тогда позвольте и во второй, — и он снова поцеловал ее.
Я как-то разом поняла: наплевать ему, что я простой слесарь, для него не это главное!
— Честное слово, рада, что познакомилась с вами! — сказала я, все глядя ему в глаза.
— А я вот нет!
— Не понравилась, значит?
— Понравилась, да еще как! Я-то жалею, что на полвека раньше вас не встретил, понимаете?
Хоть и по-прежнему жгучая багровость сжигала мне лицо, но я все-таки договорила:
— А я уж испугалась, что вы не хотите меня у Игоря отбить! — Осторожно отняла у него свою руку и отвернулась поспешно, пряча лицо.
Тогда он сказал серьезно:
— Поздравляю вас, Игорь Михайлович!
— Спасибо, Вадим Павлович! — Игорь счастливо улыбался, глядя на меня, потом тронул машину, и мы поехали.
Вот так я и познакомилась с профессором Петрашевским, лауреатом и начальником лаборатории научно-исследовательского института, человеком, до крайности необходимым Игорю. Это в его лабораторий он и делал свой эксперимент.
Пока мы ехали до Солнечного, до дачи Тарасовых, о работе никто из них троих — даже Вера Максимовна! — ничего не говорил. Неожиданно получилось даже так, что разговаривали больше я с Вадимом Павловичем, а Игорь с «кафедральным мотором» только смеялись. И у нас с профессором Петрашевским будто свой язык появился. Я, например, спрашивала его подчеркнуто безразлично, точно разговаривала сама с собой:
— Что нас, то есть красавиц, беспокоит в жизни больше всего?
— Вопрос не так уж прост… — в глубоком раздумье солидно отвечал он и переспрашивал поспешно: — Именно красавиц, Анка?
— Именно, Вадим Павлович! С ответом можете не торопиться.
— Благодарю! — И снова торопился: — Хотелось бы, простите, предварительно уточнить: красота очень обременительна для обладательницы ее или наоборот?
Тут уж в свою очередь глубоко задумывалась я, говорила с напористым нажимом Веры Максимовны:
— Прошу понять меня правильно! — И замолкала многозначительно.
— Очень правильно? — спрашивал он.
— Желательно!
— Спасибо, учту! — отвечал он, будто школьник-отличник строгому учителю, и тотчас говорил уже шепотом, озаренный счастливой догадкой: — Красота — это сила, Анка?
— Еще какая! Но позвольте и предостеречь вас от возможной переоценки, чтобы вы по торопливости не уподобили ее, скажем, бульдозеру.
— Удивительно верное сравнение! Повторно простите, но нуждаюсь хотя бы в отдаленном намеке… — напряженно раздумывал он, спрашивал нерешительно: — А если попробовать сравнить красавицу с лисой патрикеевной?.. — И спохватывался: — Шаблон!
